двух блюдец, что напоминали могильные портреты. Они были такими же пустыми и выцветшими, но за ними что-то находилось, что-то страшное, печальное и мрачное.
Стук.
Как давно он слышит этот странный стук?
Только сейчас Серёжа заметил, что в комнате что-то стучало, привлекая к себе внимание. И с каждым последующим ударом, он становился всё громче и громче. Когда он почти оглушал, то и кошка обратила на него внимание. Она поднялась и сгорбила спину, агрессивно шипя куда-то в сторону. Стук исчез, а к Серёже вернулись силы, будто его окатили ими из большого ведра. Он дёрнулся и сбросил кошку и с себя, и с печи. Она улетела вниз к полу, но не приземлилась, а бесшумно исчезла, словно растворилась в темноте.
Уже ничего не осталось от этой знакомой тьмы, ни звука, ни кошки. Серёжа побоялся закрыть глаза, и до самой зари гипнотизировал темноту, словно она была способна открыть перед наблюдателем все свои тайны.
25 ноября 1988 года, день
Было неудивительно, что Григорий снова ушёл к Бражнику. Серёжа первым увидел, как его отец оделся и, никому не сказав ни слова, исчез. Он так сильно зачастил посещать своего нового приятеля, что их смело можно было назвать друзьями: что первый будет очень сильно отрицать, вплоть до кровавой пены у рта.
Речь о дальнейшей работе не заходила, и остальные члены семьи просто молча надеялись, что отец не решится остаться жить в Неясыти.
На этот раз Вера и Мария решили прогуляться по селу, дабы развеяться и проветриться после душной избы лесника. Серёжа пошёл с ними, – он мог бы наткнуться на Борьку, с которым было о чём поговорить. Увы, странный паренёк не попадался на глазах, а пытаясь вглядываться в пока что заселённые избы, молодой кадет ничего не видел, кроме толстого слоя испарин, закрытых ставень или задёрнутых штор. Жизнь внутри этих изб походила на ложь, на то, что просто не существует, пока там не повелят. Само Неясыть было важным, а всё внутри – поло и туманно. Мать с сестрой быстро скрылись, уйдя туда, куда только богу была известна дорога. И снова Беглов-младший оказался один.
– Скучаешь? – спросил Бражник, стоя на пороге одной из заброшенных изб.
– Есть немного.
– Не скучай, здесь можно найти много интересных вещей. – И снова эта ехидная улыбка, которая каждый раз напоминала хищный оскал.
– По местным очень заметно...
– Не обращай внимания на этих дуралеев. Большая часть из них спилась, и не знает, что делать со своей жизнью. Для таких только смерть и остаётся развлечением.
Серёжа не особо горел желанием говорить с Бражником. Да, этот человек был самым первым, кто проявил дружелюбие и заботу к совершенно незнакомым людям, но было что-то в его добродушии скрытое, точно бумажная маска, через которую под определённым углом можно было видеть настоящее лицо. Но у парня почти не было других собеседников. Хоть где-то и шастал Борька, он был куда более странным и... диким, чем Бражник. Юношу тянуло к этому человеку, он не мог себе объяснить почему, и почти не пытался сопротивляться этим чувствам.
Единственными крупными минусами и страхами перед ним было то, что он знал что-то про ночь, и пытался всеми силами сохранить тайну, его неестественные и излишне театральные гримасы, а также то, что от него постоянно чем-то несло.
– Это даже грустно. Люди способные на многое, если дать им шанс и волю. Но местные, похоже, не шибко настроены на перемены. Они словно и не хотят жить…
– Верная мысль, Серёжа. Очень верная. Ты не зря учишься. Смышлёный малый. Но пойми, люди способны на многое лишь тогда, когда им это позволяют. Здесь сила не в самовосприятии и воли, а в том, что окружает лично тебя. Ты не сможешь поднять руки над головой, если заперт в коробке.
Серёжа улыбнулся, услышав это, но попытался скрыть самовольную улыбку. Чем больше Бражник говорил с ним, тем сильнее рос страх и неприязнь к этому собеседнику. Встретить в этом месте философа или гения напоминало попытки достать что-то с верхушки шкафа: ты забираешься так высоко, что в какой-то момент просто перестаёшь замечать высоту, и, когда тебе предстоит упасть, ты ощутишь каждый сантиметр пройденного пути. Парень понимал, что рано или поздно его любопытство Бражником окупится. В плохом смысле.
– И как тебе Борька? – продолжил мужчина, когда молчание излишне затянулось.
– Нормальный парень. Слегка странный, но нормальный. – Его собеседник рассмеялся.
– Как и все здесь!
Хранимые Бражником тайны и недоговорки никак не красили этого человека. Особенно его звонкий смех.
– Не подскажешь, где мой отец?
– Работает.
– Работает?!
– Ну, не удивляйся так громко, а то спугнёшь. – Бражник указал себе за спину, прямо внутрь пустой избы. Это была не та самая халупа, что со снегом и псом, но парень всё равно с осторожностью вошёл внутрь.
Там действительно был Григорий. На мотив Бражника он был без куртки, и стоял в полупустой комнате в матроске и штанах. Не замечая сына, и, похоже, не расслышав их диалога, он танцевал у двери и пытался снять её.
– Он?.. – начал парень, обращаясь в пустоту.
– Берёт мебель у мёртвых.
Серёжа с вопросом посмотрел на Бражника. Это именно то, что он и хотел сказать, но с чужих уст эта фраза звучала в разы пугающе.
– Но...
– Не обидятся! Он пришёл к нам вчера и спрашивал, где можно будет надыбать мебели и стёкол. У нас давно нет никаких мастеровых, и мы без задней мысли сказали ему снять с брошенных домов. Кто бы мог подумать, что он с таким азартом возьмётся за это?!.
И даже этого Григорий не слышал. Он так увлёкся работой, что ничего не замечал. В углу комнаты уже была свалена небольшая кучка мебели.
– П-пап?..
Григорий ничего не ответил, даже не обернулся.
– Не беспокой его. Пусть рабочий работает как проклятый, а мы отдохнём. – Бражник развернулся и вышел из избы. Серёжа пошёл за ним. Через дорогу их уже ждала небольшая и дружелюбная компания местных.
Словно пришедшие на киносеанс, эти незнакомые Беглову-младшему люди расселись на лавке напротив заброшенной избы. Подошедшему уступили место, и, поборов смущение, он уселся на жирное и подозрительное пятно. С обратной стороны, где мог бы находиться огромный экран открытого кинотеатра, располагалось окно, за которым пахал Григорий.
– Ляпота-а!..
