с криком «наших бьют!» с танка свалился в кучу Баграев. Наша танкистская форма на Руслане и хороший, доходчивый русский мат быстро разъяснили ситуацию.
– Кажется, точно свои, – ошеломлённо произнес пехотный командир, подымая слетевшую каску. – Ты ж в фашисткой форме, хрен тебя разберешь! Ты уж не обижайся. – Он протянул руку. – Меня Иваном звать.
Родин крепко сжал:
– И меня Иваном звать, тезки, значит. Ты тоже прости, привык отвечать с ходу… И ты посмотри, ну, какой из меня фашист? Вон стоит, глазами хлопает, вот то настоящий фашист!
Покончив с разъяснениями, Родин тут же с отвращением скинул немецкий комбинезон.
Ланге без эмоций смотрел, как русские по простоте душевной, не разобравшись, мутузят друг друга, и с тоской ждал, когда танкисты начнут потрошить его командирскую сумку.
Тут Родин подумал, почему его до сих пор не встречают как триумфатора, подошел к танку, спросил старшего лейтенанта:
– Слышь, землячок, ты с какого батальона?
– А тебе на что?
– Я с первого батальона! Командир первого взвода первой роты лейтенант Родин.
– И что?
– Надо доложить нашему комбату, что командир первого взвода лейтенант Родин прибыл в расположение на трофейном танке. А наш танк нуждается в эвакуации.
– Я уже доложил, – все так же невозмутимо отвечал командир танка.
– Что доложил? – теряя терпение, спросил Иван.
– А тебе на что? – продолжил все в той же манере танкист-командир.
– Ты чего, издеваешься, что ли?!
– Нет! А почто я знаю, что ты за голуба? Вон лейтенант жмется, ясно видно, что фриц. Вот танкист в нашей форме, вопросы тоже, конечно, есть… А вот ты был в фашистском комбезе, снял его, так сразу и антифашист?
Иван понял, что этот пенек – достаточно редкий экземпляр среди широкой души танкистов, не переспоришь, и бросил:
– Тебе бы не в танкистах, а в особистах работать. И как таких земля носит…
– А ты не суетись, сейчас командование примет решение. Без команды на войне жить нельзя!
– И ты по команде долбанул по моему трофейному танку? – уперев руки в боки, спросил Иван.
– Конечно, по команде!
– И какой умник дал эту команду?
– А тебе на что? – танкист-командир был непрошибаем.
– Можешь и не говорить, все ясно, со второго батальона, – усмехнулся Родин. – Туда специально всех придурков собирают.
Пока офицеры препирались, Руслик попросил солдат посторожить фрица, а сам полез за его командирской сумкой. Ланге все понял: как ни оттягивай момент развязки, для него настает момент истины, а все тайное, как начертано в Священном Писании, станет явным. Он сел, прислонившись к колесу танка, понимая, что рассчитывать на милосердие шансов у него нет.
Баграев положил сумку на броню, туда же полетели вытащенные из нагрудного кармана Ланге личные документы.
Родин открыл их и прочитал:
– Лейтенант Хорст Ланге, командир 3-го взвода 2-й роты 505-го батальона тяжелых танков… Вот и познакомились…
– Командир, – Баграев помрачнел, – а ведь это ж та самая 2-я рота, которая сожгла Санину деревню и танками… его братишку с бабкой!
Родин расстегнул ворот куртки, упрел под двумя комбинезонами, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Спросил по-немецки:
– Ваша 2-я рота атаковала деревню Большая Драгунская?
Ланге подумал и ответил:
– Я не помню названия деревень. Их было много…
Родин многообещающе заметил по-русски:
– Сейчас Деревянко приедет, он тебе напомнит.
Хорст понял, что жизни его осталось на четверть штофа.
А проницательный Баграев заметил, что немец напрягся, как Кощей, у которого отобрали роковое яйцо с иглой. Руслан открыл сумку, вытащил оттуда карту, бросил на броню, следом бумажный пакет с письмами и еще один, как оказалось, с фотографиями.
Хорст дернулся протестующе:
– Это мое личное…
Иван тут же ответил Хорсту:
– Личной на войне даже жизнь не бывает!
Он хотел отдать пакет со снимками пленнику, но Баграев перехватил. Он высыпал снимки на броню и бегло их пересмотрел: портрет девушки с розой в овале, пожилая супружеская чета, зимнее фото экипажа с бутылками на фоне танка, похоже, справляли Рождество или Новый год, еще какие-то групповые фото. И тут Баграев содрогнулся: снимок был страшный по своей композиции и изуверской задумке: закапывали живьем лейтенанта-танкиста, у него было сильно обгоревшее лицо и ясно видимая, вырезанная на лбу звезда. Двое с лопатами с ухмылками на рожах завершали дело, бросая грунт на грудь и лицо. Ланге позировал, поставив одну ногу на брошенный на землю танкошлем лейтенанта. На заднем фоне была видна подбитая «тридцатьчетверка».
Родин вырвал фотографию, глянул, сунул в лицо немцу:
– Это что?! Вы звери, а не люди! Вот ваша нация, цивилизация, высшая культура…
Да, мир еще не знал ужасов и кошмаров лагерей смерти, где жизнь и достоинство человека стоили не дороже пепла. Бухенвальд, Майданек, Треблинка, Маутхаузен, Освенцим станут известны через несколько месяцев.
– Не бей его, командир! – в одно мгновение Руслан вытащил из танка лопату, видно, ту самую, на снимке, бросил под ноги Хорсту. – Копай могилу себе, гад! Ну, живее!
Баграев вытащил пистолет, взвел курок. Хорст медленно взял лопату, выбор оставался подохнуть так или в своей могиле… Он воткнул добротную армейскую лопату в грунт, твердый как камень, и с усилием вывернул первый пласт.
– Не очень-то весело копаешь, фриц! – Баграев понимал, что этот спектакль ни к чему, и при всем желании ни грохнуть, ни закопать немецкого лейтенанта они не могут. И даже просто изувечить: трофей ценился в полном комплекте.
Тут флегматичный командир танка получил затянувшееся указание сверху.
– Эй, лейтенант, заканчивай спектакль! Тебе приказано срочно доставить танк и пленного к командиру бригады.
– Я понял тебя… А нашу «тридцатьчетверку» притащить?
– Это наши заботы…
– Ну, спасибо тебе!
– Танк на ходу? – деловито спросил он, имея в виду немецкий.
– Доедем… Мне приказано тебя сопровождать! – добавил командир.
Родин не удержался, чтобы не съязвить:
– Ну, еще медаль получишь!
– Это тоже не твои заботы…
Глава двенадцатая
В тот самый момент, когда ротный командир Бражкин во время очередного выхода в эфир понял, что куда-то исчез танк лейтенанта Родина, который следовал замыкающим в колонне роты, начали отсчет стрелки чрезвычайной ситуации. И Бражкин, осознав это как факт, немедленно доложил по радиосвязи командиру батальона Семену Дубасову уже с формулировкой, что танк пропал без вести. Строить догадки – дело никчемное, тем более в эфире с зашифрованным языком доклада. Потерять танк в районе боевых действий, но не на передовой, не в боестолкновении… Причина могла быть только одна – поломка, о чем в этом случае экипаж должен был немедленно по радиосвязи сообщить своему командиру. Дубасов выслушал доклад и спросил, когда Родин последний раз выходил
