– Ты что удума… – договорить блондин не успел, я впилась в его губы со всей хищностью, которая только у меня была.
Я не умела целоваться, не могла похвастаться в этом огромной практикой, но сейчас вложила в это действо всю свою остервенелость. Скользнула языком по обветренной коже мужских губ, развела их в стороны, проникла внутрь, ощутила свежий, морозный, и удивительно приятный вкус чужого дыханий. Охотник даже в этой мелочи был воплощением снега…
И я ощутила его руки, скользнувшие мне на талию, а после чуть ниже… И сама прикрыла глаза, но не для того, чтобы насладиться моментом. Я сосредоточенно впилась руками в лацканы его плаща, нащупала пальцами вшитый люксум и теперь сжимала камень что есть сил. Ждала, когда капли моей крови просочатся сквозь ткань одежды, коснутся минерала и произойдет чертова реакция.
И люксум буквально вспыхнул огнем под моими пальцами, и тогда я поняла – пора.
Резкий рывок в сторону, и я вновь упала на землю. Поднялась на ноги и побежала, не оглядываясь, помня о том, что времени у меня почти не было. До чертовой трубы оставалась пара метров.
– Зараза! – раздалось позади, а в следующий миг острая боль от арбалетного болта прошила мне правую голень насквозь, одновременно с этим за спиной прозвучал хлопок взрыва.
Глава 18Аврора
Боль в ноге была адской, но я не могла позволить себе остановиться именно сейчас.
Не могла позволить и обернуться. Боялась того, что могу увидеть.
Я ведь фактически обрекла Охотника на смерть… И мысль, что я могла переступить ту невидимую черту между человеком и убийцей, ужасала…
Я не хотела в это верить и мысленно оставляла своей совести шанс, что мой враг отделался ранением, а потому бежала дальше.
Но сумела проковылять по трубе метров десять, прежде чем поняла, что кровь из раны может залить сапоги, а в них тоже вшит чертов взрывоопасный камень.
Остановка была подобна смерти, но мне пришлось привалиться плечом в грязной стене и стащить обувь.
Вся нога была в крови, которая лишь по чистой случайности не успела дотечь до люксумного кармашка. Оставалось несколько миллиметров.
Шипя от боли, я очень аккуратно выдрала камень из голенища, проверила, нет ли в обуви еще бомб замедленного действия, и выбросила люксум от себя подальше.
Лишь теперь я осмелилась посмотреть на рану от арбалета. Меня тут же замутило.
Болт застрял в мягких тканях, и стоило до него лишь дотронуться, как хотелось выть.
Скромные познания в медицине четко подсказывали, что ни в коем случае нельзя вытаскивать болт сейчас – я попросту могла скончаться от потери крови на месте или потом от занесенной заразы. Канализационная труба была не лучшим местом для подобных вещей.
Все, что я могла себе позволить, это импровизированный жгут из лоскута юбки, повязанный выше раны, чтобы попробовать идти дальше. Мне нужно было в город…
Не знаю куда, но в надежде, что там может найтись помощь.
Я сунула руку в карман, нащупала консометр и сжала прибор, дававший хоть какой-то шанс. Просто чудо, что я не потеряла его после всего произошедшего.
Теперь оставалось только идти вперед – в тьму неосвещенных тоннелей.
Я старалась двигаться быстрее, не оборачиваться и не бояться… Мне чудились звуки, казалось, будто кто-то гонится за мной, но стоило только затихнуть, как все тоже замолкало.
Эхо собственных шагов пугало до чертиков, но я упрямо шла дальше.
В какой-то момент поняла, что замерзаю. Начало знобить. Сказывалось сразу все: потеря крови, сырость одежды и полное отсутствие люксума в ней. Я выбросила весь, чтобы не подорваться ненароком.
У меня не осталось света, чтобы понять, куда я двигаюсь дальше, исчезло даже ощущение времени. Я не знала, сколько прошла и сколько еще сумею пройти. В какой-то момент я просто уговорила себя присесть немного отдохнуть. Всего пять минут перевести дух и следовать дальше.
Прикрыла глаза, а дальше будто в пустоту провалилась.
Очнулась от того, что по мне пробежали мелкие когтистые лапки.
Я вскрикнула и подскочила, тут же упав на подломившиеся колени. В своем полусне-полубреду я почти забыла о ране в ноге.
Ушло несколько секунд, чтобы осознать обстановку. Я по-прежнему в тоннелях, мне до чертиков холодно, и “благодарить” за свое пробуждения нужно крыс, которые с писком носились вокруг.
– Рано приперлись, – прошипела, поднимаясь на ноги. – Я еще не сдохла.
Следующий шаг дался слишком тяжело, здоровая нога подворачивалась, а раненая онемела.
Помня, что нельзя держать жгут больше двух часов, с шипением принялась развязывать тряпку. Кровоток с резью хлынул в онемевшую конечность, и в следующие минут двадцать я только и делала, что сдерживала собственный скулеж, пока боль не прошла.
Все это время вокруг радовались и прыгали крысы, от которых я могла лишь отмахиваться руками.
Оставаться в канализации дальше было нельзя, и как только смогла, я двинулась дальше.
Ощупывала стены, но не находила даже ничего похожего на лестницу, ведущую вверх… Я плутала по ответвлениям и постоянно боролась с соблазном попробовать вернуться обратно на пристань. Возможно, охотники уже ушли оттуда и меня никто там не ищет.
Но эту мысль я отметала, все больше погружаясь в отчаяние, что придется умереть тут в канализации с крысами.
Когда неожиданный свет ослепил меня, я не поверила своему счастью. Думала, галлюцинации, но нет…
Откуда-то сверху, сквозь прутья сточного люка лился тусклый свет. Пришлось всмотреться, прежде чем поняла: на улице ночь, а вижу я лишь отблеск фонарей и кусочек чистого звездного неба.
И даже такая малость придала мне сил, а рядом с люком обнаружилась ржавая лестница. Она грозила проломиться подо мной с каждой преодоленной ступенью, тем более что двигаться приходилось, подтягиваясь на руках, чтобы лишний раз не наступать на больную ногу с торчащим болтом.
Когда я добралась до люка, с огромными усилиями приподняла его всего на пару миллиметров и сдвинула в сторону. Тяжелый металл поддавался плохо, но я действовала на упрямстве.
Не выберусь – сдохну.
Поэтому когда я, грязная, вонючая, в порванной одежде, буквально вывалилась из канализации, то просто рухнула на местное подобие асфальта. Лежала спиной на холодных камнях брусчатки, смотрела в небо и удивлялась собственной живучести, но только грош ей цена, если не найду места, где отогреюсь.
Казалось, сил больше не осталось. Я попыталась встать на ноги, но уже не получалось, все что сумела – это подняться на четвереньки, чтобы осмотреться по сторонам.
Ночь, пустынная улица незнакомого квартала.
