Книга Невеста из Холмов - Янка Лось

Горт Проклятый смотрел на нее и знакомым жестом сжимал в ладони висящий на шее Кристалл. Эшлин забыла, как дышать, только хватала воздух приоткрытым ртом, как выброшенный на берег карась.

Горт наклонился и сорвал с клумбы два цветка. Вербейник и кошачья лапка. «Подойди ко мне по доброй воле. Иначе пожалеешь». Кажется, истории Эшлин-от-которой-одни-неприятности скоро придет конец. И совсем не тот, на который ши рассчитывала. Бежать бесполезно.

Эшлин зажмурилась, выдохнула, открыла глаза и шагнула навстречу проклятому родственнику прямо в ручей.

Глава 7

Только мертвые не лгут

Эшлин шла к ректорскому дому и смотрела, как в нелепые для аккуратного университетского сада заросли тростника заплывает утка. Ей очень не хотелось встретить сейчас Брендона. Ей очень хотелось, чтобы он спас ее от того, что ожидает за дверью. Она была уверена, что как только дверь захлопнется, Горт убьет ее и спрячет тело куда подальше, но шла за ним, как привязанная. Потому что слишком хорошо знала, на что способен старейшина Дин Ши. Наверное, так чувствует себя тот, кто следует за палачом к месту казни.

Правда, все еще оставалась призрачная надежда, что ши без Кристалла не будет Горту интересна. Ну вдруг? Надежда казалась сомнительной, но другой не было.

Когда дверь за ее спиной захлопнулась, Эшлин оказалась в неожиданно светлой и почти пустой комнате. Стол у окна, два тяжелых резных стула у камина, книжная полка из темного дерева, огромный кованый сундук у стены – и все. Горт, похожий на хищную птицу, молча смотрел на девушку несколько мгновений, и вдруг лицо его озарила улыбка настолько теплая, что Эшлин испугалась окончательно.

– Сложно представить, как я рад видеть тебя здесь, дитя Ежевики. В этом мире так тяжело чувствовать себя единственным, кто слышит его дыхание.

В следующий момент они одинаковым жестом потянулись правой рукой к груди. Только Горт сжал в ладони чуть светящийся синим Кристалл в оправе из серебряных листьев плюща, а пальцы Эшлин сомкнулись в пустоте. Его Кристалл мерцал, выдавая беспокойство. Но что это? Изумление или все же тщательно скрываемая ярость? На этот вопрос не было ответа.

– Надеюсь, ты оказалась здесь добровольно, а не стала еще одной жертвой вероломства Гьетала? – Горт указал на один из стульев у камина, предлагая сесть. Его голос был заботливым. Как у отца.

– О чем ты? Старейшина Гьетал справедлив и добр! – Эшлин подошла к камину и вздрогнула, когда увидела, как легко вспыхнул в нем огонь от одного прикосновения. Отблески пламени делали черты лица Горта острыми. Он все еще улыбался, но глаза его оставались холодными.

– Об этом позже. В любом случае твои ноги промокли, их надо согреть. Эшлин, дочь Каллена, верно? Пока я кое-что тебе расскажу. Ты ведь слышала лишь о том, что мое сердце – как фоморская скала, а душа темнее торфяной топи?

Эшлин нерешительно застыла у кресла, будто оно могло пленить ее, но ответила впрямую. Здесь не спасла бы любезность.

– Я слышала о смерти Уны из рода Березы. Она обвинила тебя на совете старейшин, а через день ее Кристалл был разбит.

Горт поднял кочергу и подоткнул поленья подальше от решетки.

– Садись, Эшлин. Если ты боишься, что я убью тебя, то мне не составит труда это сделать, даже если ты зависнешь в воздухе. А говорить лучше сидя и в тепле.

Он говорил быстро, и в его голосе Эшлин чудился тревожный шелест осиновой листвы. В осиновой роще легко подкрасться, шорох шагов не слышен за мягким трепетом. В большом разговоре легко спрятать правду, она будет лишь еще одной парой слов.

Как поверить, что Горт, имя которого успело стать ругательством, стоит здесь. И до него можно дотронуться рукой. И говорит с ней вместо того, чтобы убивать. Это все равно что встретить поющую скалу на берегу фоморского моря.

Горт уселся в кресло напротив, но смотрел он не на Эшлин, а в огонь. Наверное, научился этой страсти к саламандрам от людей. Время от времени он поигрывал током воздуха, направляя к огню легкий сквознячок. Пламя от этого дрожало, то притухая, то снова показываясь из-за поленьев. Что ж, перед Эшлин ему незачем было скрывать свои возможности.

– Уна, – поток воздуха получился таким мощным, что огонь разгорелся еще сильнее. – Гьетал обещал обменяться с ней Кристаллами на середину лета. Наша история на троих о любви и предательстве, достойная баллады, но я не бард. Мне досталась судьба жить в изгнании и дарить людям крупицы наших знаний. Они так любопытны… но мало знают о своем мире и почти ничего о других. Я не надеюсь, что ты поверишь мне, – горькая нотка слышалась в таком же ровном, высокомерном тоне, – но здесь как старейшина Университета, который теперь можно назвать моим родом, я хочу защитить тебя. Как память о доме, которая так глубоко укоренилась, что выкорчевать ее невозможно.

– Защитить? Поэтому ты сказал, что человека по имени Финнавар Дойл убили ши?! Но нас здесь всего двое. И я его не убивала. – Эшлин понимала, что боится, а когда она боялась, то ее пробирала злость. Кто-то из рода прекрасен и нежен, как цветок, а другой уродился колючим. Исколешься, пока обломаешь…

– А ты дерзкая, дочь Ежевики, – усмехнулся Горт. – Но если здесь оказалась ты, что помешает прибыть еще кому-то? Врата были закрыты, но почему… эта тайна не поддалась мне и за четыреста лет. Лучше я скажу невероятную ложь, чем инквизиторы начнут рьяно проверять всех в Университете и вытрясут из кого-нибудь душу вместе с признанием. Меня им не раскрыть. А о тебе я не знал. И даже предположить не мог.

– Ты слышал, что говорят здесь о ши? Какие-то ужасы!

– Объясню, но в другой раз. Сейчас не время и этого разговора.

Горт тяжело вздохнул и опустил голову, разглядывая сапоги, к которым прилипли листья из сада. Его черные волосы из-за седины выглядели темно-серыми, будто кто-то почистил очаг и выбросил на снег ведро сажи. Эшлин поняла, что мучило ее все это время. В этой полупустой комнате нет живого. Ни венка, ни паттерана, ни раскрытой книги, ни брошенной на стул накидки. Идеальный порядок.

– Ты ведь ученица магистра Бирна?

– Да, – Эшлин очень хотелось забраться в кресло с ногами и обхватить руками колени, но так с опасными родственниками не разговаривают.

– Проследи, чтобы он не увлекался идеями Дойла. Эта давняя глупость довела до беды. Не хочу,