Все в один голос утверждали: время пара прошло.
Год спустя Ericsson затонул в Нью-Йоркском порту при попытке выжать из двигателя еще более высокую скорость. Последовали и другие трудности, и в конце концов разочарованный изобретатель вынужден был признать, что его тепловой двигатель, который сам он считал своим величайшим изобретением, не сможет на сто процентов заменить пар.
Однако позднее ему удалось взять реванш, и его пророчество сбылось: со временем пар заменила другая, более совершенная техника.
* * *
Между тем ученым, оказавшим самое значительное влияние на технический прогресс XIX века, стал его современник, британский физик и химик Майкл Фарадей. Именно он в 1833 году раскритиковал первый патент Эрикссона на тепловой двигатель. По мнению Фарадея, будущее не за теплым воздухом, а за электричеством. Он более чем кто-либо другой сделал для того, чтобы проложить дорогу электрическому двигателю.
Фарадей был необычным ученым. Он вырос в бедной семье, принадлежал к религиозной секте, имел лишь начальное образование и попал в науку с «черного хода», став помощником знаменитого британского химика Гемфри Дэви, у которого мыл пробирки. Вскоре он уже помогал Дэви в проведении опытов и начинал ставить собственные.
Преподаватель химии Альфреда Нобеля Николай Зинин лично встречался с Майклом Фарадеем и утверждал, что тот выглядел скорее как пивовар, нежели как ученый. Как и Альфред Нобель, Фарадей любил романтическую поэзию и читал вслух своим падчерицам творения лорда Байрона и Вальтера Скотта. Кроме того, он не видел никакого противоречия между верой и наукой. «Книга природы, которую мы должны прочесть, написана перстом Господним», – говаривал он, и именно с таким настроем взялся за изучение электричества.
Человек с незапамятных времен наблюдал электрические феномены – молнии в небе или статические электрические реакции – как захватывающие и загадочные силы природы. Но лишь когда итальянец Алессандро Вольта создал в 1798 году первую стабильную электрическую батарею, люди начали понимать, о чем речь и как это можно использовать. Как отметил Дэвид Боданис в своей книге «Электрическая Вселенная», знания по этому вопросу долгое время ограничивались базовыми представлениями, основанными на опытах Вольты: «Если два металла поместить близко друг к другу, может случиться так, что они произведут ток с искрами в соединяющем их проводе».
И только в 1890-е годы британский исследователь Джозеф Джон Томсон, открывший электрон, смог показать, что же на самом деле происходит в электрических проводах, за что в 1906 году был удостоен Нобелевской премии.
До того момента исследователи занимались лишь поиском возможных областей применения электричества. В начале 1820-х годов француз Андре Ампер, наряду с другими, представил результат новых исследований, указывающий на связь между электричеством и магнетизмом. Но дальше доказательства существования таковой они не пошли. Майкл Фарадей, человек невероятно креативный, сумел дойти до сути. Прежде всего, ему удалось показать в различных экспериментах, что катушка с токопроводящей обмоткой намагничивалась при включении и выключении тока. Верно было и обратное. Если провести туда-сюда магнитом в непосредственной близости от обмотки, она становилась токопроводящей. Приходили в движение электромагнитные волны, давая электрический ток, который передавался без проводов. Фарадей открыл невидимые электромагнитные поля и заложил основу для создания электромотора.
К сожалению, Фарадею не хватало математических знаний, чтобы убедить современников в существовании этих полей. К его открытию отнеслись скептически, ситуацию усугубило еще и то, что некоторые коллеги из зависти оговаривали его. Ведь не мог же необразованный сын простого рабочего самостоятельно добиться столь значимых научных результатов?
Примерно в таком положении находился сам Майкл Фарадей, когда в научной статье 1833 года он раскритиковал тепловой двигатель Эрикссона. В 1850-е годы он пытался убедить других помочь ему с математическим обоснованием своих идей. Однако с этим ничего не вышло. Лишь много лет спустя к Фарадею придет наконец заслуженное признание. Со временем именно его открытия будут сравнивать по значению с открытиями Ньютона24.
Альфред Нобель не переставал думать о тепловом двигателе. В конце жизни он поручил своим сотрудникам доработать давнюю идею Джона Эрикссона. За три месяца до смерти Альфреда Нобеля в его лаборатории в Бофорсе был испытан принципиально новый тепловой двигатель25.
* * *
Когда в начале 1853 года Иммануил Нобель представлял царской семье свой модифицированный двигатель Эрикссона, он был владельцем нового предприятия «Чугунолитейная и механическая мастерская Нобель и сыновья». Его блестящий, но не всегда предсказуемый партнер полковник Огарев был произведен в чин генерал-адъютанта и продал семейству Нобель свою половину завода. По договору Иммануил должен был взять на себя все долги, которые Огарев брал под залог их совместного завода. Это обстоятельство ни отец, ни сыновья не воспринимали как проблему. По крайней мере до поры до времени26.
Теперь они совместными усилиями развивали семейный бизнес. С тех пор как из США вернулся Альфред, Иммануил работал со всеми тремя взрослыми сыновьями.
Великий князь Михаил Павлович, всегда поддерживавший Огарева и Нобеля, скончался несколькими годами ранее от удара во время инспекции войск в Варшаве. Однако Николай I по-прежнему благоволил к шведскому инноватору. Угроза войны, нависшая над Европой, лишь упрочила позиции Иммануила.
Альфред, соблюдая внешние приличия, в душе испытывал к российской царской семье лишь отвращение: «И главные из них, убийца и блудница, / Подходят для тюрьмы и для борделя, / Но рукоплещут им шуты и шлюхи. / Они – надежда нации? Прозрите! / Давно хотим мы правды! Маски прочь!»27
В своем скепсисе он был далеко не одинок. Дипломаты, находившиеся в Санкт-Петербурге, писали домой отчеты о высокомерном и напыщенном самодержце, который, казалось, вдруг резко постарел лет на десять и находится в состоянии полного морального и физического упадка. Исайя Берлин называет период с 1848 по 1855 год «самым темным часом в ночи русского обскурантизма XIX века»28. Назвать царя миролюбивым было уже нельзя. Напряженность в Европе достигла предела, и теперь вопрос заключался не в том, начнется ли война, а когда она разразится.
Официально разногласия возникли из-за ключей от церкви Рождества в Вифлееме и доступа к другим святым местам в Палестине, которая уже несколько веков была частью Османской империи. В эпицентре конфликта оказались Россия и Франция, выступившие в защиту тысяч православных и католиков в мусульманском мире. Обе страны претендовали на то, чтобы представлять интересы всех христиан. После государственного мятежа в Париже в декабре 1851 года началась борьба между двумя императорами – Николаем I и самопровозглашенным Наполеоном III (так назвал себя президент Франции Луи Наполеон Бонапарт).
Султаны в Константинополе в течение многих лет имели обыкновение обещать защиту святых мест обеим сторонам одновременно. В последний раз это случилось в 1852 году. В феврале этого года правительство Османской империи сначала уступило притязаниям католика Наполеона III, а всего несколько месяцев спустя поддалось угрозам православного царя. В ответ Наполеон III послал военный корабль, который был готов в любой момент выполнить приказ, после чего султан опять переметнулся и как раз перед Рождеством вручил французам ключи от церкви Рождества в Вифлееме.
