Из-за неиссякаемого потока иммигрантов население Нью-Йорка всего за тридцать лет увеличилось в пять раз. Тем не менее даже сейчас город с его полумиллионным населением оставался в четыре раза меньше Лондона. Уже на уровне 34-й улицы застройка начинала редеть16.
Капитану Джону Эрикссону было под пятьдесят. Атлетического телосложения, элегантно одетый, с седыми бакенбардами, высоким лбом и большими синими глазами, он своим характером отчасти напоминал отца Альфреда Нобеля: такой же феноменально работоспособный и темпераментный, «скорый в решениях и действиях». Утверждали, что он проводит за кульманом не менее четырнадцати часов в день. О своем единственном неудачном браке он обычно говорил, что все развалилось, поскольку жена «приревновала его к паровой машине». Детей у них не было, а с внебрачным сыном, которого Джон Эрикссон оставил в Швеции много лет тому назад, не склонный к сантиментам изобретатель отношений не поддерживал17.
Перед Альфредом Нобелем стояла непростая задача. Нельзя сказать, чтобы капитан Эрикссон считался человеком угрюмым и нелюдимым. Сотрудники, работавшие в тесном контакте с ним, отмечали его дружелюбный нрав и внимание к окружающим. Сложность заключалась лишь в том, что Эрикссона куда более интересовала работа, чем новые знакомства. Он не принимал с распростертыми объятиями молодых соотечественников, жаждущих карьеры, если ему самому это ничего не приносило, и старался в корне пресечь подобные контакты. «Ради всего святого, не посылайте ко мне молодежь, – писал он в письме одному шведу, который задал ему этот вопрос. – Шведскому инженеру здесь нечему учиться. Каторжный труд, мошенничество и показуха – вот все, что может предложить эта страна». Однако эта позиция не была столь уж непоколебимой. Если вновь прибывшего представляли ему правильным образом, он мог угостить его шампанским и сводить в ресторан18. За исключением, впрочем, весны 1852 года.
В те времена имя капитана Эрикссона связывали в США в первую очередь с триумфом Princeton – первого парохода с гребным винтом. Однако его обманули, не заплатив за работу, и после этого он несколько лет боролся с нуждой. Теперь Эрикссон возлагал большие надежды на проект всей своей жизни – тепловой двигатель, который впервые представил в Англии еще в 1833 году. Тогда от его технического решения не оставил камня на камне Майкл Фарадей, ставший позднее одним из крупнейших ученых XIX века. Теперь Эрикссон решил снова побороться за свою тепловую машину.
Джон Эрикссон давно пришел к выводу, что эпоха пара идет к концу и его технология горячего воздуха постепенно вытеснит паровые двигатели. В 1840-е годы он разработал огромное количество вариантов, однако лишь в 1851 году он добился успеха, создав тепловой двигатель.
И вот все начало происходить одновременно. Еще до Лондонской выставки права были проданы в несколько стран. В январе 1852-го Джон Эрикссон принимал особые поздравления от короля Швеции Оскара I по поводу успехов с новым двигателем. Вскоре после этого несколько торговцев из Нью-Йорка заказали ему целый корабль с новым двигателем.
Джон Эрикссон работал не покладая рук. Его план заключался в том, чтобы как можно скорее создать корабль, который он хотел назвать Ericsson. К апрелю предполагалось достроить корпус, а в сентябре планировался спуск на воду. Эрикссон день и ночь не отходил от кульмана.
В этой ситуации с ним попытался связаться молодой Альфред Нобель. Пожалуй, время было выбрано максимально неудачное. Единственное, что нам известно, так это то, что Эрикссон сослался на нехватку времени. Альфреду удалось заручиться обещанием, что шведский изобретатель позднее, когда у него будет поменьше работы, пошлет семье Нобель «несколько необходимых чертежей и информацию» относительно теплового двигателя. Эрикссон пообещал отправить их через американского консула в Стокгольме19.
Альфред явно рассчитывал на нечто большее и остался в Нью-Йорке «еще на некоторое время», однако общался ли он с сотрудниками Эрикссона и чем вообще занимался, неизвестно. Легко предположить, что в обратный путь на судне компании Collins Lines 18-летний Альфред пустился в подавленном настроении.
Нью-Йорк он покинул весной, 29 мая 1852 года, скорее всего на корабле Atlantic. Если так, то на этом же судне находилась всеми обожаемая шведская певица Йенни Линд. Как писала The New York Times, огромное количество народу собралось в тот день на причале, чтобы проводить ее. Когда Йенни Линд показалась на капитанском мостике, толпа приветствовала ее громкими «ура». На прощание она помахала своим поклонникам белым платком20.
* * *
Чертежи теплового двигателя капитана Эрикссона со временем добрались и до России. В феврале 1853 года Иммануил и Альфред Нобели так преуспели в совершенствовании изобретения своего соотечественника, что Иммануил попросил аудиенции у старшего брата Николая I великого князя Константина.
Санкт-петербургская пресса не обошла вниманием достижения Эрикссона. Так, в газете «Северная пчела» сообщалось, что инженер Нобель побывал у великого князя Константина и показал ему «значительное улучшение» всемирно известного теплового двигателя. На испытаниях в феврале новое творение Нобеля прекрасно проработало в течение часа, писала газета. Секрет заключался в том, говорилось в заметке, что Нобель поместил два цилиндра двигателя один в другой, а не один над другим, как у Эрикссона. Новость вскоре стала известна за границами России, долетела и до Швеции. В США это событие восприняли как нарушение авторских прав. Американские газеты отметили, что российское правительство еще на раннем этапе заинтересовалось тепловым двигателем Эрикссона, «однако похоже, что у капитана Эрикссона здесь [в России] есть соперник, пользующийся поддержкой правительства», писала, например, New York Tribune, упомянув некоего «господина Нобеля»21.
Узнав об этих обвинениях, Нобель отреагировал мгновенно. В апреле 1853 года в шведских газетах было опубликовано опровержение. Иммануил писал, что «Северная пчела» совершила «неприятную» для него ошибку, сообщив, что он якобы улучшил двигатель Эрикссона. На самом деле он внес лишь незначительные изменения, эффективность которых пока не доказана. «Я ни в коей мере не претендую на то, что я в состоянии внести сколь-нибудь серьезные изменения, по сути, в предмет, вышедший столь совершенным из-под руки такого гения, как Эриксон [sic]», – писал Иммануил. Нобель подчеркивал, что такая ошибка бросает на него «в высшей степени нежелательную тень». Он никак не намеревался «украсть у Эриксона [sic] хоть часть той благодарности и того восхищения, которые ему должен оказывать весь мир»22.
Тем временем в США Джон Эрикссон удачно провел ходовые испытания своего корабля Ericsson с тепловым двигателем. Успех вызвал овации. Газета The New York Times назвала это историческим событием, важнейшей вехой в истории человечества с тех пор, как была открыта роль пара в качестве движущей силы. Утверждалось, что Джон Эрикссон благодаря использованию горячего воздуха свел на нет риск взрывов. The New York Times заявила, что его корабль – «одно из величайших благословений, когда-либо дарованных роду человеческому». Знаменитый профессор-химик не жалел высокопарных слов: «Я считаю, что существуют две научные эпохи: эпоха Ньютона и эпоха Эрикссона»23.
