то рук никогда не распускали. Трёхлетняя Ниночка пока ещё несмышлёныш. Пятилетняя Лена пожаловалась вчера: "Девчонки увидят меня и противными голосами приговаривают: "Теперь твоя Кларочка — немецкая овчарочка" Ну, ясно, наслушались от взрослых, дети чётко улавливают, всё, что слышат дома, даже если увлечены игрой. Как мне найти для них нужные слова…" — женщина устало опустила голову на спинку дивана, прикрыла глаза.
Богатое воображение маленькой Клары всегда было поводом для подтрунивания близких: "Опять наша Клархен витает в облаках", — вздыхала мать.
Вот и сейчас Клара прикрыла глаза и отчетливо "услышала" звонкий мальчишеский голос сына: "Моя мама — не подстилка! Моя мама — подпольщица!.." и представила стылую тишину, ползущую по школьному коридору от детей к изумленным учителям. Детям сложно всё время помнить об осторожности. Да, это уже не те довоенные дети, маленькие лица тоже впитали горе и страх, научились прятать взгляд. Но не все. Порывистый Виктор — копия отца, сначала крикнет, потом подумает. От свекрови Клара знала, что сын хранит буденовку, привезенную Виктором с Финской войны. О том, что папа вернётся, детям не говорила — это подразумевалось, как нечто само собой разумеющееся. Пыталась объяснить мальчику, что письма не могут доставить через линию фронта, утешала, как могла. Но предположить, что сын захочет тайком принести буденовку в школу…
Хорошо, что Таисия открыла портфель положить яблоко.
Конечно, это был протест, детский неумелый протест против мрачной, страшной жизни, против подначек одноклассников. После долгих уговоров сошлись на том, что звезду с буденовки придётся отпороть. Не хватало получить пулю от пьяного полицая, не разбирающего ребенок перед ним или взрослый. А реакция учителей…
Но эта мера не помогла — след от звезды остался в виде более тёмной пентаграммы, на фоне старого выцветшего войлока. Те, кого даже такой намёк на звезду приводил в бешенство, не могли не заметить след. Это не школьные шалости с разбитым окном.
Утром решили с Тасей в школу сына не вести, Клара очень надеялась, что сможет вернуться вечером до того, как дети уснут и поговорить с ним серьёзно.
— Виктор, помнишь, мы читали с тобой книгу "Судьба барабанщика", я принесла её из разоренной фашистами библиотеки?
— Да, помню, — взгляд исподлобья.
— Помнишь, как главный герой Серёжа смог обмануть врагов? Притвориться, чтобы усыпить их подозрительность?
— Ну, помню.
— Ты ведь представлял себя на его месте, думал: вот бы мне так. Думал?
— Угу.
— Так вот, сейчас ты — на его месте. В почти такой же ситуации много других людей притворяется, чтобы обмануть врага.
— И ты?
— Да.
— Ну, да-а… — недоверчиво протянул мальчик.
— Это будет наша тайна. Девочкам я не могу ничего сказать, но ты уже большой и я решила, что тебе можно доверять, ведь у тебя уже смелость и выдержка взрослого человека. Я могу на тебя положиться?
Виктор задумался: "Не зря же его назвали в честь отца, а отец бьется с фашистами".
Клара помолчала, давая ему возможность осмыслить услышанное.
— Но тайна — есть тайна. Даже Тася и бабушка не должна догадаться. Договорились?
— Да.
Таисия всё же заметила перемену: Витя перестал смотреть на мать исподлобья, когда она надевала форму, и отворачиваться, когда Клара его обнимала, придя со службы.
Спецвыпуск издания СС лежал на столе.
"Счастливая молодежь"
На титульном листе — фото подростка в форме Гитлерюгенда, тощая кадыкастая шея торчит из воротника. Мысленно Клара назвала его "индюшонок", прыщавая шея подростка, испуганно-восторженные глаза. Сколько несчастных матерей уже оплакивают таких, а сколько пока ещё гордятся, или … делают вид, что гордятся.
Виктор всего на несколько лет младше этого обманутого пропагандой пацана. В который раз подумала: "Хорошо, что сын не родился раньше, с его характером точно примкнул бы к комсомольцам, расклеивающим листовки по ночам. И так, характер вспыльчивый, а ему приходится терпеть издёвки сверстников".
Клара понимала, дети скучают по бабушке. Александра Давыдовна с бесконечным терпением отвечала на все их вопросы. Но пойти к ней, отнести продукты, в этот раз пришлось без детей.
Нужен был совет Петра, ведь после переезда в центр города путь к нему заказан, увидеться можно было, лишь наведавшись к свекрови. Приходилось соответственно одеваться: старое потертое пальто на два размера больше, толстый деревенский платок, повязанный наглухо. Выйти через черный ход для прислуги и, ссутулившись мелкой семенящей походкой, выбирая самые безлюдные улицы.
***
декабрь 1942
Хлебные склады
Склады, расположенные за станцией, немцы решили приспособить для нужд "немхоза" (немецкого аналога колхозов), организованного для сбора и отправки зерна в Германию. "Гебитс-ландвирт" — ведомство рейха, отвечавшего за аграрные интересы рейха, грабило неполноценных славян подчистую.
Этого нельзя было допустить. Ещё не хватало! Кормить фашистов своим зерном! Предстояло придумать, как уничтожить запасы. Старинные здания складов долгое время не использовались. Это раньше Российская империя поставляла зерно за границу. Предвоенные голодные годы оставили склады пустыми.
Биржа прислала рабочих чинить крыши, стоило присмотреться к ним. Многие завербовались в "немхоз" от полной безысходности, нечем было кормить семью. Немецкие грузовики свозили зерно со всей области, собирали последнее. Выхлопные газы клубились в морозном воздухе. Всё это означало голод для населения. Грузчики со скрытой ненавистью посматривали на сытую немецкую охрану, полевые жандармы не чувствовали никакой угрозы, ведь население запугано расправами в лесу и безропотно отдает последнее.
Холод усиливался и, непривычные к такой погоде, охранники всё чаще прятались в тепло караулки — тощие немецкие шинельки не согревали.
Полицай Сидоров присмотрелся к грузчику, узнал бывшего окруженца из лагеря. Тот поднял голову — почувствовал взгляд, полицай отвернулся, сделал вид, что смотрит в сторону. Это был тот самый бывший конюх, что по заданию подполья пошёл служить в полицию.
Склады загорелись ночью.
Караванченко вернулся домой на рассвете.
Глава 21
декабрь 1942
Новый год
В честь Нового года немцы устроили праздник в городской Управе.
Речи о победах немецкого оружия с каждым тостом звучали всё громче. Клара улыбалась, скрывая тоску, поднимала бокал и думала: "Они, словно, уговаривают друг друга поверить, что всё у них хорошо. Окружение армии Паулюса держалось в секрете. Об этом запрещено было говорить на празднике, но все, конечно, знали. В речах старались делать упор на другие сводки: наступление на Дону, бои на Кавказе. Упование на новое "чудо-оружие"…
Клара представила, как было бы здорово сообщить в листовках о провале фашистов на Волге. Такая новость к празднику — лучший подарок среди голода и страха.
***
январь 1943
Расстрел Сташкова
После отъезда разочарованного Коха отношение к Сташкову резко
