усмехнувшись, ничего не ответила.
Виктор ушел пристыженный, противный самому себе. Встретившаяся ему в дверях старушка-сестра укоризненно покачала головой.
«Старая ведьма, подслушивала, наверно!» — зло подумал он.
На улице Виктор попробовал разобраться, что же случилось? Кажется, он разоблачил себя, Нина куда умнее и проницательнее, чем он думал о ней! Да она и горда вдобавок, не приняла его сочувствий. Вернее, не горда, а просто по-прежнему мнит о себе, позабыв, что она уже не та… А этой старухе-сестре что нужно было от него?
Катя спросила:
— Ты был у Нины? Ну что, как она?
Виктор сразу насторожился.
— Ничего, спасибо. Ниночка ни на что не жаловалась. Да, она не жаловалась, — повторил он, — но кто знает, какой ценой Нина ведет себя столь завидно мужественно? Ведь протез, Катя! Понимаешь, была нога и нет ее. И это когда слывешь красивой девушкой.
У Лунина навертывались слезы: он колебался, дать им волю или лучше справиться с ними. Он справился.
— Погибло наше счастье, — проговорил Виктор, махнув рукой. — Нине теперь трудно встать, ей лечиться и лечиться надо.
— Почему трудно? — спросила Катя сухо. — Встанет. Обязательно встанет. Нина молодая, здоровая. Живут люди и с протезами.
Лунин несколько секунд смотрел Кате в глаза, потом отвел взгляд в сторону. На губах его появилась растерянная, жалкая улыбка.
— Буду с тобой откровенен, Катя: ранение Нины… — он поискал слово, — меня озадачило. Душой я ее очень люблю… Даже больше, чем раньше, люблю, — продолжал Виктор, заметно волнуясь, — пусть бы лучше осколок изувечил меня. Катя, Катя, ну как тебе объяснить… Ты замужем, ты должна понять… Нина первая девушка, которую я поцеловал… Но сейчас меня почему-то одолевают сомнения…
Они встретились глазами, и то, что Лунин не договорил, Катя прочитала в них: испуганных, умоляющих. Кровь бросилась ей в голову.
— Успокойся, Виктор, Нина человек гордый, она справится со своим горем. Друзья помогут ей, — встав со стула, проговорила Катя.
Лунин вскочил тоже, и они стояли друг против друга, — не враги, конечно, но и не друзья!
Последние Катины слова обидели Лунина: она исключила его из друзей Нины. Зато это была чистая правда: там, где Данила Седов, — там не место ему!
На другой день Нина позвала Катю. Она лежала на высокой кровати под ворсистым одеялом, словно подвернув одну ногу.
В палате с широким окном было тихо и удивительно светло, вероятно, потому, что на улице недавно выпал снег, заново посеребрив деревья и крыши.
Нина спала или просто закрыла глаза. Похудевшее лицо ее было строго и прекрасно.
«Что мне сказать ей, — пронеслось у Кати в мыслях, — она уже все знает сама, все успела передумать».
— А, это ты, Катенька, — улыбнулась Нина, и улыбка ее была спокойная и ясная.
Катя осторожно опустилась на табуретку рядом с кроватью и поцеловала ее в щеку.
— Здравствуй, Ниночка!
— Я сегодня ждала тебя, — заговорила Нина. — Мне надоело лежать здесь, как в склепе. Что там на заводе? — спросила она после молчания, видимо сделав над собой усилие.
— Да все работаем, спать некогда.
— Теперь я урод, Катя, — неожиданно громко и просто сказала Нина. — Да ты не бойся, я не заплачу, — шепотом договорила она, будто у нее перехватило горло.
— Зачем так, Ниночка…
— А что говорит Виктор? — быстро спросила Нина.
— Виктор? Он любит тебя. Да ты же виделась с ним и сама знаешь, — робко добавила она.
Лицо Нины мучительно вспыхнуло, она вдруг прикусила нижнюю губу, как будто боялась, что может вырваться такое слово, за которое потом ей станет стыдно…
Катя горбилась все больше и больше на больничной табуретке, обхватив колени руками. Небольшая порция утешительной лжи, сказанная подруге, самой ей была неприятна.
— Да, он был здесь у меня, — после продолжительной паузы заговорила Нина, — был… но больше не будет! И ты не ври мне!..
Катя зажмурилась на долю секунды от ее властных и требующих глаз. Оставалось сказать самое главное, и это теперь нетрудно было сделать.
— Я не одна, я с Данилой. Он ждет. Позволишь ему войти?
Прежде чем ответить, Нина с подчеркнутой настойчивостью разглядывала подругу, в голове все время вертелись мысли:
«Значит, протеже своего захватила… А он не откажется от хромоножки?»
Подавив в себе раздражение, Нина согласно кивнула: зови! В глубине души она знала, что раздражение вызвано болезнью, отчаянием, раздумьями, как жить дальше, — но уж, конечно, не Катей и не Седовым.
Она слегка приподнялась, опершись локтями о подушку и смотрела, как входил Данила в коротеньком не по росту белом халате. Смятение охватило Нину. Его привычная добрая улыбка, радость в устремленных на нее глазах — на миг спутали всякое представление о реальности, будто никогда и не было ни Виктора, ни ранения, а вот пришел Данила в один из ясных, ничем не омраченных дней их дружбы.
— Нинушенька, здравствуй, почему так долго не звала нас, мучила зачем? — заговорил он дрогнувшим поначалу голосом и разом вернул ее к тому, что случилось.
Она нахмурилась, опустила веки. В глазах стояли слезы, и было не по себе от его вопроса.
— Вы меня скоро возьмете отсюда? — заикаясь, спросила Нина. Губы ее тряслись, и слезы уже катились по щекам.
— Да хоть сегодня, если отпустят, — сам не зная, что он говорит, пообещал Данила.
«Сумасшедший, и чего плетет!» — возмутилась про себя Катя, а вслух сказала:
— Нина, тебе надо будет выздоравливать…
— Ну поправлюсь, а дальше что? — теребя пальцами кромку одеяла, тихо спросила Нина. Она сидела потупясь, и было видно, как билась и дрожала жилка у нее на шее. Данила смотрел на эту жилку и не открывал рта, он, мужчина, не ручался за себя, пока не соберется с силами: мог всхлипнуть, закричать.
Катя встревожилась: молчание слишком затягивалось.
— Напрасно, Нинок, беспокоишься, — заговорила она, — дела найдутся, было бы желание…
— Желание, желание, — раздраженно отозвалась Нина, окидывая обоих посетителей быстрым, гневным взглядом, — мои желания теперь коротенькие…
Глава 15
Поездки домой были для Кати всегда праздниками: вдоволь насмотреться на свою Наденьку, сытно поесть, отоспаться в тепле.
Катя обычно подгадывала поездки после дневной смены, чтобы потом выходить в ночную, тогда у нее получалось в запасе почти целых два свободных дня.
Она приезжала с гостинцами: подкапливала крупу, кулечек песку, а иногда удавалось получить для Наденьки конфеты-подушечки.
Всю дорогу в полтора часа Катя проспала, разморившись от тепла и усталости, положив голову на столик. Во сне она увидела Андрея, будто нес он в руках огромный белый букет ромашек, шел по зеленому полю, а она ждала его на опушке леса. Потом они куда-то
