о терминах, то 1938 год знаменует начало конца фактического спора. С этого времени наблюдается резкое сокращение количества новостных материалов о либерализме — не потому, что люди перестали пользоваться этим словом, а потому, что либерализм был для них уже не так интересен. О нем постепенно прекращали спорить, и все больше консерваторов соглашались с обозначением «консерватор»367.
Конец публичного спора: 1939—1940 гг.
После 1938 г. интерес инициатора Нового курса был сосредоточен по большей части на международной политике. Рузвельта все больше тревожил мировой политический кризис — как отметили некоторые историки, «он не отказался от Нового курса, но отложил дальнейшие преобразования на будущее»368. Так как президент и американцы стали больше думать о возможной войне, они меньше говорили о термине «либеральный». В 1939 г. один из газетных заголовков возвещал, что демократы, занимающие различные посты, и в том числе начальник Управления социального страхования Пол Макнатт и начальник Национального управления по делам молодежи Обри Уильямс, предсказывают: либерализм будет главным вопросом выборов 1940 г. В действительности главным вопросом политической повестки дня стала национальная оборона369.
Вопрос о праве собственности на слово «либерализм», однако, не был полностью решен, ибо редко какие вопросы решаются окончательно. Проведенное в 1939 г. социологическое исследование показало, что «четыре из десяти избирателей имеют слабое представление о том, что стоит за словами “либерал”, “консерватор” и “радикал”, хотя президент Рузвельт всячески подчеркивал различие между ними»370. Если же мы примем во внимание только начитанную публику, умеющую выражать свое мнение, только тех, кто был лучше информирован о политических проблемах и, вероятно, представлял себе, что означает слово «либерал», тогда мы должны рассмотреть мнения 60% опрошенных — тех, кто смог дать определение словам-символам. Только 1% из тех, кто смог дать какое-то определение этих понятий и у кого были политические убеждения, считали Рузвельта консерватором; 55% полагали, что он либерал, и 41% назвали его радикалом (опрос показал, что большинство назвавших его радикалом принадлежали к республиканцам). Только 5% из тех, кто мог дать какое-то определение понятий и у кого были политические убеждения, считали, что Гувер либерал; 3% почему-то говорили, что он радикал, хотя подавляющее большинство (92%) назвали его консерватором.
Короче говоря, интенсивность обсуждения либерализма, конечно, существенно ослабили слухи о приближающейся войне, но одновременно с этим все больше консерваторов принимали определение «консервативный политик», а общественность в целом сходилась в том, что Рузвельт либерал, а Гувер — нет. Рузвельт завоевал символ, у которого оказался гораздо более долгий век, чем у Нового курса.
Глава 5. Рузвельт и Национальная либеральная партия
Некоторые историки, занимавшиеся изучением эпохи Рузвельта, утверждали, что он хотел так перегруппировать американских политиков, чтобы все консерваторы оказались в одной партии, а все либералы — в другой371. Катастрофический провал чистки 1938 г. ясно показал, что такая перегруппировка не могла состояться. Потерпев фиаско, «этот малый», видимо, получил хороший урок. Например, в 1940 г. он отклонил просьбу выступить с поддержкой сенатора-демократа Гарри Трумэна, встретившего сильного соперника на первичных выборах в штате Миссури. Как объяснил Трумэну секретарь Белого дома Стивен Эрли, такова была «неизменная практика» президента — не участвовать в первичных избирательных кампаниях. «Президент должен стоять в стороне, — сказал Эрли, — независимо от своих личных предпочтений»372.
Вместе с тем Сэмюэл Розенман утверждает, что еще и в 1944 г. Рузвельт действительно верил: «…из либералов обеих партий мы вместе с Уилки можем создать в Америке новую, по-настоящему либеральную партию»373. Розенман поясняет, что после выдвижения кандидатуры Дьюи на партийном съезде 1944 г. Уилки, натолкнувшись на консервативную оппозицию в Республиканской партии, обсуждал с губернатором Пиншо возможность того, чтобы либералы в каждой партии объединились и исключили всех консерваторов. Пиншо сообщил об этом Рузвельту, который сказал Розенману, что согласен с идеей Уилки «на сто процентов и теперь самое время — сразу после выборов. У нас должно быть две реальные партии — либеральная и консервативная».
ФДР попросил Розенмана связаться с Уилки и обсудить вопросы создания новой — либеральной — партии. Но поскольку многие либералы-республиканцы настоятельно советовали Уилки поддержать Рузвельта, а Уилки предпочитал хранить молчание, президент предупредил Розенмана: нужно объяснить Уилки, что встреча не будет иметь никакого отношения к выборам 1944 г. — тогда Уилки не счел бы встречу попыткой или ухищрением добиться его поддержки.
На тайной встрече Розенман сказал Уилки: «Горький опыт 1938 года убедил президента, что он не может сражаться с ними [консерваторами] в их избирательных округах. Сейчас он намерен создать новую группировку, оставив их за пределами новой, либеральной, партии. Как видите, вы оба мыслите в одном направлении. Ему необходимо объединиться с вами». Уилки согласился с Розенманом и ответил, что, по его мнению, работу следует начать сразу же после выборов 1944 г. Но Уилки умер до выборов, а вскоре после него умер и ФДР, и «геркулесов труд, задуманный этими двумя политическими лидерами» даже не был начат.
Таково толкование Розенмана; но приведенные им факты допускают совсем другую интерпретацию, а именно: Рузвельт позволял Уилки думать, что собирается учредить либеральную партию, с тем чтобы добиться — или внушить всем, будто он добился, — поддержки со стороны Уилки на выборах 1944 г.374 В эпизоде с Уилки в 1944 г. Рузвельт фактически в последний раз предпринял серьезную попытку использовать понятие «либеральный» с целью преодолеть разобщенность, обусловленную партийными ярлыками, и, хотя бы по видимости, получить поддержку известного республиканца. Даже если бы Рузвельт не обеспечил себе официальной поддержки со стороны Уилки, он нейтрализовал бы его на период выборов 1944 г.
Переговоры с Уилки велись с июня по август, незадолго до того, как началась самая активная часть кампании против Дьюи. В то время Рузвельт выглядел постаревшим и усталым, Дьюи же был молод и полон сил; действительно, «кампания обнаруживала признаки вялости и наводила на размышления о вероятной победе республиканцев»375. Наверное, Рузвельт полагал, что ему не помешает любая помощь, какую он только сможет получить. Одним из способов найти дополнительную поддержку стало обращение ФДР к Уилки с предложением о сотрудничестве, конечно, не на основе республиканской или демократической идеологии, а на основе либерализма.
Розенман рассказывал, что, когда он встретился с Уилки, чтобы обсудить создание третьей партии, Уилки выразил желание поговорить об этом плане подробнее с президентом, «но был убежден, что встреча не должна состояться до окончания выборов. Ему не хотелось создавать впечатление, будто он торгуется или позволяет себя купить; а встреча до выборов — которую
