в третий раз, администратор детдома внезапно пожалела свою ладонь: все же она у нее была не казенная, и уже едва заметно ныла.
— Егор, еще одно слово без разрешения, и ты выйдешь за дверь. Александра, продолжай.
— Всему этому есть много свидетелей. Что касается того, почему я его ударила: в тот вечер я, как и обычно, занималась гимнастикой в нашем спортзале, закрыв его изнутри. Занятия я провожу легко одетой, в одном нижнем белье. Поэтому когда Тупиков открыл дверь другим ключом и зашел внутрь, я невольно сбилась и совершила неправильный выход из… Того, чем занималась. В результате, у меня пошла носом кровь, которая начала капать на тренировочную одежду: отмахнувшись от начавшего меня лапать вожатого, я переоделась и ушла. А на собрании отряда мне поставили в вину то, что я его избила чуть ли не полусмерти…
— Не лапал я тебя, больно надо!
— Так, встал и вышел.
Багровый пионервожатый излишне резко подскочил и почти выбежал за дверь, провожаемый сложными взглядами тех, кто оставался. Особенно комсорга и его молчаливой помощницы: они уже поняли, что сильно недоглядели за младшими товарищами, и теперь напряженно размышляли, как сильно им за это прилетит.
— Если надо, я могу сходить и принести майку: кровь залила ее от груди до середины живота.
— В медкабинет обращалась?
— Утром в школьный: мне там померили давление и нанесли йодную сеточку. В поликлинике ее повторили и выписали справку о легком растяжении связок и ушибе для инструкторов ОСОАВИАХИМ.
Моргнув и переглянувшись с верной секретаршей, почти без участия сознания покрывающей очередной лист стенографическими значками, Галина Ивановна с легким беспокойством уточнила:
— Каком еще растяжении и ушибе?!?
Молча встав и стянув ветровку, блондиночка осталась в черной безрукавке и тонкой ситцевой кофточке под ней: закатав левый рукав, девушка предъявила детдомовской администрации и прочей интересующейся общественности шикарный синяк, отчасти прикрытый парой витков намотанных на него фиолетовых бусин.
— Это еще что такое⁈ Это Егор?
— Ну, до того вечера у меня подобного украшения не было.
Теперь уже побагровела сама директриса, которой понадобилось пара минут и полстакана воды, чтобы вернутся в более-менее спокойное состояние и уточнить самый важный на данный момент вопрос:
— Тебе это растяжение не помешает на майских соревнованиях?
— Нет.
У Липницкой зримо отлегло от сердца: республиканское первенство по пулевой стрельбе уже сидело у нее в печенках — в том смысле, что кроме приятных «плюшек» лично для нее и для детдома в целом, оно принесло слишком много внимания старших товарищей из РОНО и горкома. Если бы явная фаворитка и одна из кандидаток на призовые места внезапно вылетела из числа участниц, ей бы… Гм, многое высказали. А там недалеко и до организационных выводов!
— А это что за мракобесие?
Комсорг Юдин все еще надеялся хоть как-то поправить положение, поэтому не обвинял, а скорее спокойно-насмешливо интересовался, почему советская школьница носит на руке явные церковные четки. Однако блондиночка, скатывая рукав кофточки обратно, отчего-то посмотрела на парня как на дурачка. Очень выразительно и так, чтобы все это заметили:
— Это бусы.
— Это четки! Бусы длинней, и их на шее носят… Если ты не знала.
— На сколько мне подаренных бусин хватило, на столько и получилось. Как только подарят еще, обязательно удлиню связку и буду ее носить напоказ.
— И кто же тебе такие подарки?..
Легким шлепком ладони (но уже другой) прервав дискуссию, седая женщина… Хм, странно, но черных волос в ее прически стало заметно больше. Так вот: тихо хлопнув ладонью по терпеливому протоколу, хозяйка кабинета сгребла его и потрясла в воздухе листами, глядя конкретно на главного пионерского вожака всея детдома номер четыре Морошкина:
— Этому всему место в сортире. Проведёте новое собрание, извинитесь и исправите то, что натворили!
— Кхм. Галина Ивановна, можно мне сказать?
Прервав набирающий силу монолог, Липницкая выдохнула и коротко кивнула своей (что уж скрывать) любимице:
— Да, Александра?
— Я отказываюсь восстанавливаться в рядах пионерии. И глядя на комсомольцев нашего детдома, сильно сомневаюсь, что когда-нибудь вступлю в… ВЛКСМ.
Почему-то название всесоюзного объединения коммунистической молодежи прозвучало очень похожим на слово «дерьмо». Прикрыв глаза, женщина вздохнула-выдохнула еще раз и уже спокойно распорядилась:
— Так. Морозова, с тобой мы еще поговорим, а пока — я тебя больше не задерживаю.
Натянув ветровку и направляясь к вешалке со своим пальто и сумкой, блондиночка обратилась к секретарше:
— Зося Брониславовна, когда я могу получить копию протокола сегодняшнего собрания?
Поглядев на начальство, изобразившее из себя советский аналог египетского Сфинкса, стенографистка пару раз моргнула и с легким удивлением обозначила срок:
— Завтра после обеда.
Дождавшись, пока дверь в кабинет мягко закроется, его хозяйка помолчала, затем поинтересовалась совсем не тем, к чему готовился пионерский и комсомольский актив.
— Морошкин, а скажи-ка ты мне: а у Морозовой есть копия протокола вашего товарищеского судилища?
Переглянувшись с вожатым первого отряда и молчаливой помощницей комсорга, председатель Совета дружины утвердительно кивнул. Налив себе еще воды, и неспешно промочив начавшее саднить горло, директриса вновь о чем-то задумалась:
— Хм, и справка о травме.
Вновь хмыкнув, она насмешливым тоном поинтересовалась у комсорга:
— Юдин, тебе подсказать, для чего обычно люди собирают такие документы?
Дождавшись проблеска понимания у семнадцатилетнего парня, а затем и какой-то невнятной надежды, она с почти садистским наслаждением отрицательно качнула головой:
— Нет, я именно что выдам ей заверенную печатью копию нашего сегодняшнего разбирательства. Вы тут в мое отсутствие насрали, а я должна за вами разгребать и убирать? Раз вы с Морошкиным такие взрослые, что уже не нуждаетесь в советах старших товарищей, то сами все и улаживайте в районном комитете комсомола. Свободны!!!
Глава 7
. Прекратила своё суще
Глава 7
Напитавшись ароматами луговых трав и озимых хлебов на просторах белорусский полей, теплый ветер первой майской декады прошелся над залитым солнцем Минском и свернул на одну из его окраин. Привлекаемый звуками глухих и звонких хлопков, один из потомков воспеваемого еще древними эллинами южного Зефира скользнул-пролетел над Степянкой, порыскал и наконец-то нашел то, что люди называли открытым стрельбищем: в этот день оно собрало на своих трибунах немало зрителей, весьма порадовавшихся пронырливым струйкам воздуха, принесшим с собой легкую прохладу и свежесть. Однако ветер не только свободен, но еще и непоседлив: пройдясь вдоль одинаковых лавок с зеваками, и смахнув легкую шляпу с сидевшего чуть
