было узнать о состоявшемся в мое отсутствие товарищеском суде, твоем исключении из пионеров и полном бессрочном бойкоте.
Взяв протокол собрания второго пионерского отряда, седовласая женщина чуточку брезгливо потрясла им в воздухе.
— Я знаю тебя как умную и уже достаточно взрослую девочку… Ты ничего не хочешь нам всем сказать? Как-то объяснить свое поведение?
Намек на предложение повиниться, и вернуть все как было, не понял бы только одинокий кактус в горшке на подоконнике.
Солнечно улыбнувшись, Саша подтвердила:
— Хочу. Во-первых, суда не было — было судилище. В нашей стране даже самому закоренелому преступнику дают возможность защищаться и говорить. Меня же вызвали, предъявили ворох каких-то выдуманных обвинений…
Не выдержав, председатель совета дружины возмущенно напомнил:
— Мы давали тебе слово!!!
Бух!
Едва не отбив ладонь о скрипнувшую от удара столешню, директриса спокойно напомнила пионерскому активу:
— У вас была возможность высказаться. И будет. Сейчас я слушаю Морозову!
Слегка шевельнув ладонями в жесте «ну вы сами все видите», блондиночка продолжила:
— Не посоветовавшись со старшими товарищами, воспользовавшись отсутствием Галины Ивановны и тем, что замещавшая ее Зося Брониславовна была очень занята — вожатые устроили судилище, на котором дружно требовали от меня повиниться и принять все их условия.
— Какие еще условия? В протоколе собрания этого нет!
— На которых они соглашались простить и забыть все мои мнимые прегрешения. Когда я отказалась это делать, вожатый Тупиков поставил перед председателем Совета дружины Морошкиным вопрос о моем исключении и последующем бойкоте — за что почти все присутствующие пионеры и проголосовали.
Сжав губы, Липницкая вновь взяла в руки протокол товарищеского суда и сделала вид, что перечитывает, выигрывая тем самым время для размышлений. Ну и заодно немного успокаиваясь.
— Понятно. Александра, а мне ты можешь ответить на вопросы, которые тебе задавали на товарищеском суде? Хочу прояснить для себя некоторые… Моменты.
— Конечно.
Секретарша Зося Брониславовна тут же очень выразительно занесла карандаш над чистой гладью нового листа.
— Почему ты отказывалась от закрепления к одной из младших групп? Быть пионеркой-наставницей у октябрят не только почетно, но и дает очень полезный опыт организаторской работы.
— Я учусь с утра и до шести-восьми часов вечера — то есть ребята и девчата видели бы меня только поздним вечером, или в воскресенье. Это ведь уже не настоящее наставничество, а так, для галочки — очковтирательство в чистом виде.
— Н-да. А напомни-ка нам всем, где и чему ты учишься?
— Великий Ленин завещал нам учиться военному делу настоящим образом, что я и делаю на курсах ОСОАВИАХИМ. Кроме того, посещаю лекции в Медтехникуме, и конечно, обязательно присутствую на всех важных контрольных и диктантах в школе.
Нехорошо покосившись на пионерских вожаков, Липницкая вновь опустила глаза на россыпь серо-желтых листов протокола.
— Хорошо, быть закрепленной ты не могла. А что насчет помощи отстающим в учебе девочкам? Ты ведь у нас отличница, а подтягивать троечниц можно и по вечерам.
— По вечерам у меня самоподготовка, выполнение домашних заданий и гимнастика. Но, к примеру, соседкам по спальне я с «домашками» всегда помогала — когда они сами ко мне подходили.
— Понятно. Так, отказалась рассказывать о поездке в Ковров и знаменитых оружейниках… Почему? Ребятам это было бы не только интересно, но и полезно для общего кругозора.
— Меня еще до поездки предупредили, что болтун — находка для врагов. И уже в самом Коврове это еще раз повторили другие товарищи из того же наркомата. Оружейный завод предприятие режимное, на нем чего не коснись — военная тайна… И работающих там людей это тоже касается.
Покивав, директриса «припомнила»:
— Да-да, что-то такое товарищ из НКВД говорил и мне.
Комсомольский и пионерский актив уже открыто запереглядывался и встревожился.
— Что же, это мы тоже разъяснили. Далее: не носишь пионерский галстук, и… Гм-гм, Александра, ну уж действительно, куда это годиться! Как ты могла прожечь в нем дыру? Это же не просто какая-то вещь: это символ, олицетворяющий единство нашей партии, молодого комсомола и юной пионерии!
Все присутствующие с осуждение уставились на советскую школьницу, допустившую чуть ли не святотатство: та же с раздражающим спокойствием пояснила:
— Один ученик ФЗУ договорился с цеховым мастером и устроил мне экскурсию по авторемонтному заводу. Обычно на таких занятиях я снимаю галстук, но так как вожатый Тупиков неоднократно делал мне замечания о моем ненадлежащем виде, я перестала это делать, и во время прохода мимо сварочного поста попала под искры — которые и повредили-прожгли ткань.
Порозовев, командир второго отряда возмущенно подскочил:
— А сразу этого нельзя было сказать?!? Развела тут секретов на пустом месте, а я еще и виноватым оказыва…
Бах!
Едва не прикусив язык от неожиданного хлопка директорской ладони по многострадальному столу, вожатый сел обратно и уже с места выдал еще одну тайну Морозовой:
— И учеников этих я знаю: ты им за деньги портреты рисуешь!!!
Получив локтем по ребрам от председателя Совета дружины, правдоруб резко замолк и нахохлился.
— Александра, это правда?
— Что рисую — правда, Галина Ивановна. Вы же знаете, мне нужна практика. То, что делаю это за деньги, очередная гнусная ложь.
Дернувшемуся Тупикову тихо напомнили о дисциплине, причем в то же самое ребро.
— Мальчики старшего возраста иногда просят нарисовать своих девушек, или групповые портреты с друзьями. Взамен… Ну, например, мне для художественной гимнастики нужны были небольшие булавы, обруч и лента. Потом попросила сделать полочки на стены в нашу спальню — девочкам и мне стало неудобно хранить библиотечные книги и учебники в прикроватных тумбочках. Недавно понадобилось переделать раскроечный стол в кабинете труда…
— Достаточно, я поняла.
Собрав в аккуратную стопочку разлетевшиеся из-за удара по столу листы протокола собрания, Липницкая ожгла взглядом председателя Совета дружины и комсорга, после чего перешла к последнему вопросу, который ее интересовал:
— А что там за история с рукоприкладством. Ты и правда ударила Егора?
Пострадавший резко покраснел и уткнулся взглядом куда-то в пол.
— Да.
— Давай-ка поподробнее, а то тут все невнятно описано. Тупикова я уже выслушала, теперь давай узнаем, как это выглядело с твоей стороны. Я правильно понимаю, что между вами была какая-то ссора?
Вожатый второго отряда покраснел еще больше.
— Нет, ссоры не было, хотя в последний год он уделял мне как-то уж слишком много внимания. Постоянно караулил в фойе, останавливал под глупыми предлогами для невнятных и непонятных разговоров…
— Неправда!
Примерившись хлопнуть
