отправитель? Шоколад здесь, в горах, — это почти роскошь, даже захудалого ларька не встретишь, не то что супермаркета. Заброс продуктов в лагерь осуществлялся силами специальных людей, называемых шерпами, их задача — приносить провиант для лагеря в рюкзаках на собственных плечах.
— Ёлки-палки, надо было и мне участвовать! — смеётся Жека.
— То-то же! — подмигиваю я Женьке.
Новый день открыл дорогу на двухтысячник Динозавр, одну из самых высоких точек Ергак. Путь не столько сложный, сколько длительный и изматывающий. Женька то надевала штаны и куртку, то снимала, то снова надевала, поскольку дул крепкий ветер, и облака то рассеивались, то сгущались, закрывая солнце.
— Здесь недавно отдыхал медведь, — Вадим Михайлович показал на примятую траву в укромном месте у зарослей кустарника.
Ещё не раз на пути нам встречались «приветы» от хозяина тайги в виде помёта, следа от толстопятой лапы на влажной почве рядом с ручьём, царапин на коре сосны от когтей. У озера Золотарного группа остановилась сделать несколько кадров, собрать траву, называемую «саган дайля». Здесь, в Саянах, она широко распространена и славится как мощный природный энергетик: возвращает силы, утоляет жажду, а также обладает антимикробными свойствами. Что ж, поверим на слово бывалым: пробуем, жуём, берём с собой, чтобы заварить чай в лагере. Ещё здесь много черемши, или «медвежьего лука», — растение, действительно напоминающее молодой зелёный лук. Дядя Толя обещал приготовить вкусные оладьи с черемшой, если мы принесём ему этот ингредиент. Поднимаемся на перевал Пикантный по глыбам суровых камней, в голове, словно колокол, бьёт пульс. С перевала открывается потрясающий вид: с одной стороны внизу осталось Золотарное озеро, с другой — Цветные озера в цирке, словно заточённые в скальных стенах. При ярком солнце гладь этих двух озёр играет радугой красок, однако сегодня, в пасмурный день, эти озера серые, тяжёлые, словно налитые свинцом. Ветер поднимает наши чёлки из-под бандан, хлещет по щекам, треплет парусящие штаны, шуршит болонью курток, которые, надуваясь, становятся похожими на огромных воздушных змеев. За клубящимися облаками виднеется Зуб Дракона — один из самых высоких и могучих пиков Ергак. Восхождение на него является самым сложным и долгим из тех, что включены в программу наших походов, наверное, потому Зуб Дракона стоит последним пунктом восхождений, чтобы участники могли заранее оценить свои силы, посмотрев на него со стороны. Ветер рассеял облака, и Динозавр лежал, довольно подставляя ласковому солнцу каменистую спину с зелёными чешуйками травянистых вкраплений.
— Я-то думала, что приеду в Саяны «созерцать», а попала, похоже, на тренировки для спецназа! — едва преодолевая одышку, пожаловалась одна из йогов.
Уставшие туристы рассредоточенно ковыляли по пологому подъёму на скалу: здесь запланирован привал. Перекусив курагой и печеньем, люди отдыхали: кто спал, кто рассматривал плывущие облака. Йоги, приняв позу лотоса, уселись кружочком в стороне: началась коллективная медитация. Нам с Жекой удалось ненадолго вздремнуть. «Шея» Динозавра представляла собой ровные, словно специально кем-то уложенные горные плиты, что выступали над пропастью, а дальше — резкий обрыв, подойти к которому нельзя, а вот подползти можно. И Жека поползла. Я смотрела на Женьку, лежащую на самом краю обрыва, словно повисшую над каменной пропастью, и сердце замирало. Нет, лучше не думать о плохом, не предаваться дурным мыслям: надо скорее занять чем-то тревожные руки, и я достала фотоаппарат. Так у меня получился захватывающий кадр.
Возвращались, спускаясь вниз по крутому склону с каменистой осыпью. Нужно передвигаться не спеша и соблюдать дистанцию. Я шагала за Жекой. Здесь мы первый раз услышали выражение о том, что горы не любят торопливых. И хотя мы не торопились, были сосредоточенны и осторожны, Женька вдруг поехала вниз по склону, как по ледяной горе: мелкие камешки крутятся под подошвами кед, превращаясь в сотни маленьких, но проворных колёс. Женька упала удачно, если вообще можно использовать это слово относительно падения. Обошлось без травм и ушибов, значит, удача всё-таки помогла.
Когда мы наконец спустились к озеру, хлынул колкий ливень. Там, Наверху, будто ждали, когда мы пройдём опасный участок, ведь мокрая «сыпучка» грозит утащить в каменную бездну. Я шла, уже не обращая внимания ни на что вокруг, и, наверное, пропустила много красивейших пейзажей, взгляд мой держался лишь пары Женькиных кед, мелькающих отсыревшими задниками впереди меня, и я следовала строго за ними. Уставшие, голодные и промокшие, мы всё-таки вернулись в лагерь, когда горы стала заволакивать розовая дымка заката.
За завтраком нового дня мы уселись напротив Натальи «Скрипки», той, что призналась, что спит на бигуди.
— Девчонки, вы вроде похожи между собой, а вроде и нет. Вы подружки или сёстры? — Наталья первая начала беседу.
— Мы сёстры-подружки, — улыбнулась я.
— Надо же! Редко встречаю сестёр, которые дружат между собой. — Наталья говорила довольно тихо, плавно, посматривая то на меня, то на Женю с каким-то родительским теплом.
Наталья приехала в Ергаки с дочерью-подростком Вероникой, которая была совсем не похожа на мать: молчаливая, угрюмая, грузная девочка с телом взрослого человека, которое будто бы не хотело её слушаться, то спотыкалось на тропе, то врезалось в кого-нибудь, то опрокидывало чашку с чаем. Со стороны казалось, что Вероника чем-то недовольна, рассержена, Наталья же с трепетом порхала возле своей «несмеяны», будто была давно виновата перед ней и изо всех сил старалась загладить свою вину. «Скрипкой» Наталья назвалась неслучайно: она работала в самом сердце музыкальной культуры Красноярска, играла на скрипке в филармонии. Страсть дочери Вероники — ударные инструменты и барабаны. Я впервые увидела музыкантов не на сцене, а в обычной жизни, вот такими, сидящими со мной за одним столом, невероятно далеко от концертного зала, с аппетитом поглощающими гречку с тушёнкой из металлической миски.
— Я вот палец повредила, — пожаловалась Наталья, — купила новые кроссовки перед походом, а они оказались тесными, да ещё и скользят на скальнике.
— Какой у Вас размер? — спросила Женя.
— Большой. Тридцать девятый — шёпотом выговорила Наталья.
— Наденьте мои кеды, — предложила Женя.
— А сама ты как же?
— У меня есть ещё одни. Новые взяла на случай, если старые расползутся.
Жека принесла Наталье свои кеды с ещё идеально белыми шнурками, и они пришлись впору.
— Я уж думала, что останусь в лагере, на перевалы не пойду, а теперь вот! Не жмут! И подошва отличная! Женя, выручила, спасибо тебе! — Наталья так искренне радовалась, что невозможно было смотреть на неё без улыбки.
Отправились на гору Тушканчик, предстояло пройти через огромную поляну — посадочную площадку центра МЧС, куда порой прилетал вертолёт за пострадавшими туристами: живыми, либо погибшими. От мыслей
