о вертолёте становилось не по себе. Как же рядом, бок о бок, идут жизнь и смерть… Не умещалось в моей голове и то, как здесь, среди этой красоты и гармонии может случиться страшное. Может. И могильная плита, вмонтированная в камень, была тому ещё одним доказательством: здесь разбился парень в возрасте семнадцати лет. Что успел он в своей короткой жизни, что видел? Может, Ергаки были для него первым походом? О чём мечтал тот советский парнишка тогда, едва окончив школу? 1965-й год рождения — ровесник наших родителей, ему сейчас тоже могло быть сорок семь лет… Я не знала этого человека, но тупая боль вдруг обнажила мою душу, и я ощутила пустоту, давящую, холодную, как сама плита. Заморосил частый дождь, облака сгущались, клубились, видимость ухудшилась, и уже метрах в пяти ничего было не разобрать: густая пелена тумана заволакивала пространство. Впервые я оказалась внутри облаков. Держались рядом, шли дружно, чтобы не потеряться. Поднявшись ещё немного, мы увидели литую икону Божьей Матери, закреплённую прямо на скале неизвестным зодчим. Как она оказалась здесь, на этой высоте под самым куполом неба? Я смотрела на неё, печальную, а она словно смотрела на меня, отчего щемило сердце.
Вечером, перед самым «огоньком», я отправила посылку по «Таёжной Почте» моей подопечной — Клавдии Николаевне: шоколадную конфету, прибережённую мной с ужина, и большую смолистую шишку. Про «художника» я вспоминала крайне редко, никаких добрых дел совершать не хотелось, да и записки писать тоже. Вот такой я никудышный ангел-хранитель, никому такого не пожелаю.
И снова утро! Нет, я совсем не выспалась, как же хочется ещё подремать, кутая плечи в тёплый спальник. Но если я прямо сейчас не поднимусь, то просплю и зарядку, и завтрак, и новый поход. Я решительно расстёгиваю молнию палатки, запуская в наш маленький дом прохладу утра и солнечный свет, Жека отворачивается, прячет голову поглубже в спальник и, наверное, досматривает свой волшебный сон. В режиме «автопилот» вставляю ноги в шлёпанцы и шагаю к берегу озера, собирая носками росу с травы. Как вдруг внутри зелёных зарослей я обнаруживаю чьё-то проворное движение, трава бесшумно раздвигается, и я вижу нечто шерстяное, серое, с двумя чёрными полосками, удирающее от меня.
— Енот! Здесь енот! Смотрите, смотрите! — я закричала, как восторженный дикарь, пугая бедного зверька и спящих соседей.
Почему-то сразу в памяти возник мультфильм про Крошку енота, который бежал на пруд за осокой. Наверное, этот тоже отправился к озеру подкрепиться. Тут резко открывается молния нашей палатки, из неё вылетает заспанная босоногая Жека с растрёпанной косичкой, запинается о торчащий из земли колышек палатки и падает плашмя на траву.
— Где? — поднимается Женька. Юркий енот тем временем ускользает, ещё раз показав свою мягкую широкую спинку на прощание, травы снова сходятся, образуя прежний цельный ковёр: зверь исчез, словно и не было его.
— Убежал. — растерялась я.
— Конечно, так орать. Я бы тоже убежала. — Жека недовольно отряхивает коленки.
Вот так Женя, намеревающаяся проспать зарядку, проснулась незапланированно рано, и мы вместе отправились на большую поляну искать свою «внутреннюю улыбку». За завтраком я рассказала про неожиданную встречу с енотом, и инструкторы в один голос сказали, что еноты здесь не водятся, и вернее всего то был барсук. Что ж, барсуку я рада не меньше, чем еноту, ведь ни того ни другого в живой природе я раньше не встречала.
День обещал быть солнечным и тёплым, на небе ни облака, значит, восхождению на Параболу быть! Парабола — визитная карточка Ергаков, композиция из двух скал, между вершинами которых пролегает плавная изогнутая линия, напоминающая параболу из школьных учебников по алгебре. И значилась она предпоследним пунктом списка в программе нашего путешествия по Ергакам. Восхождения на Параболу и на Зуб Дракона, вероятно, оставили «на десерт» как особенно сложные, чтобы участники потренировались на более простых маршрутах да и хорошенько подумали, прежде чем идти к этим вершинам. Про эту скалу говорили разное. Одни восхищались необыкновенно красивыми видами, открывающимися с вершины, другие пугали опасностями восхождения на Параболу, рассказывали про «зеркало», мол, чтобы подняться на него, нужна специальная обувь, третьим не случилось там побывать, поскольку не пустила погода: в дождь этот маршрут закрыт. И чем больше я расспрашивала у тех, кому уже доводилось бывать на Параболе, тем больше разрозненной информации я получала. Одно было ясно: Парабола не оставила равнодушным никого. Смогу ли я одолеть эту таинственную скалу? Хватит ли мне духа, сил, упорства? А если мне суждено сорваться и остаться вот здесь среди этих удивительных горных хребтов Саян навсегда? Может, в том и не будет никакого высшего замысла Вселенной, а обычная случайность: просто подвернулась нога, или закружилась голова, или кто-то нечаянно толкнул? На радиалки мы ходили довольно большими группами, участники выстраивались вереницей и шли друг за другом на подъёмах и спусках зачастую не выдерживая дистанции, я всегда слышала чьё-нибудь тяжёлое дыхание сзади. И если следующего за тобой угораздит соскользнуть и затормозить в твою спину, то улетите оба. А впереди меня идёт Женька, моя Женька. И потому оступиться мне никак нельзя. Я думала об этом, стараясь быть абсолютно честной с собой: не переоценила ли я свои силы? Может, пусть подготовленные идут на Параболу, а я останусь в нашем лагере, позагораю на берегу Светлого, помогу по кухне дяде Толе, или даже напишу пару страниц в блокноте, глядишь, и получится что-то вроде дневника, «записок путешественника». Но быть в Ергаках и не пойти на Параболу, когда погода открывает тропу и говорит тебе «Да!», отказаться от удивительного путешествия из-за собственной трусости — это уж сродни сумасшествию. И тут же перед глазами вставала та могильная плита на горе Тушканчик, где разбился молодой альпинист, и вертолётная площадка. Что ждёт меня там, что же мне делать…
Невдалеке за лагерем, на подходе к озеру, между соснами мелькнул мужской силуэт в костюме «горка». Куртка практически сливалась с бурыми стволами в ярких солнечных лучах. И как только я смогла его разглядеть? В этом силуэте я узнала Андерсена. Казалось, он ждал меня.
— Ну здравствуй, «альпинистка моя»! — Андерсен улыбался так, словно долго тосковал и был рад этой встрече, будто бы не он, а я решаю, когда мы увидимся.
— Андерсен! Здравствуй, Андерсен! — я тоже очень обрадовалась, захотелось спрятаться в его огромной куртке, отпуская тяжёлые мысли. — Андерсен, сегодня у нас по плану «Парабола». Может, мне лучше остаться в лагере? Вдруг сорвусь…
— Я же с тобой. — Андерсен обнял меня. Стало спокойно и легко,
