по очереди и называйте свой шифр. «Ангелы-хранители», будьте внимательны, не пропустите своего подопечного и не выдавайте себя! — протараторила Варя.
«Я — космос», «Я — Оля весна», «Я — Дикий ветер», «Я — Наталья скрипка» — один за одним вставали участники, называя свои шифры. И наконец прозвучало: «Я — художник». Из-за стола поднялась невысокая полненькая женщина лет шестидесяти — шестидесяти пяти в белой панаме и синих в мелкий горошек хлопковых бриджах, подтянутых чуть выше талии. Оказалось, Клавдия Николаевна приехала сюда с внуком. Когда-то в молодости она увлекалась походами, любила сплавы, объездила добрую половину Союза, и вот теперь принялась сеять семена «бродячей» жизни у подрастающего поколения. А «художник» она неизвестно почему: ни кистей при ней нет, ни мелков. И с Хемингуэем эта дама если чем и похожа, так только вязаным свитером, в котором она вчера сидела на вечернем «огоньке». Женьке, конечно же, очень хотелось расхохотаться и она сделала вид, что поправляет носки, наклонилась, прыская и хихикая, пряча лицо где-то под лавочкой. Всю неделю мне предстоит быть «феей» для пожилой дамы в панамке.
— Ну, ладно, ты не переживай, может, твою записку вытащил какой-нибудь «Прынц»! — подливала Жека масло в огонь.
— Я и не переживаю. А вдруг «Художник» — это как будто ты или я в старости, может, мы такими же будем? — решила я отнестись к своей миссии философски.
Вот интересно, а Андерсен там, в своей Небесной канцелярии, тоже так вытянул из шапки записку с моим именем? И всё-таки мне бы больше хотелось, чтобы он выбрал меня сам. Как бы то ни было, здесь, в горах, я стала часто вспоминать Андерсена и чувствовала: он где-то рядом.
Сегодняшний путь лежал через озеро Медвежье. Какое же оно удивительное! Сказочное, будто сошедшее с полотен Шишкина, такое уютное, спрятавшееся в тени тёмного нехоженого бора. Наверное, сюда часто наведываются на водопой дикие звери, может, даже купаются в такую-то жару. «Медвежье» оно потому, что его дно и берега густо усыпаны хвоей, оттого вода в нём выглядит бурой, словно шкура Потапыча. Да! Конечно, и мы будем купаться! Группа туристов с восторженными криками влетала в прохладную воду. По местным меркам озеро тёплое, обычно прогревается до семнадцати градусов, а поскольку это лето выдалось аномально знойным, то теперь температура Медвежьего доходит до девятнадцати. В это озеро я буквально влюбилась, и покидать это место вовсе не хотелось. Но перевал ждал нас. Моя Клавдия Николаевна с внуком и ещё несколько человек под руководством инструктора Вари отправились обратно в лагерь: перепад атмосферного давления, жара, долгие подъёмы и крутые спуски забирали много сил. У меня кружилась голова, но мы и не думали возвращаться.
Величественный водопад Мраморный звал нас, бежал нам навстречу по крутым скальным ступеням, неся шумные потоки ледниковой воды, остужая пыл восторженных туристов, фотографировавшихся и плескавшихся на его уступах. А около водопада на большом камне был прикреплён лист бумаги, аккуратно закрытый прозрачным полиэтиленом. На листе напечатан список погибших туристов на Мраморном в последнее десятилетие за подписью поисково-спасательной службы природного парка «Ергаки». Этот список пугал своей правдивостью, беспристрастной формой изложения: «Дата, пол, возраст погибшего, причина смерти». Становилось не по себе, и мы с Жекой старались внимательно слушать инструктора и следовать за ним.
На пути через перевал Мраморный нам предстояло пройти через бесчисленное множество камней, кажется, закроешь глаза и всё равно будешь видеть эти серые глыбы. Я была в каком-то невероятном восторге от масштабов увиденного: скалы, пропасти, зелёные массивы тайги, озёра с отражающимися в воде облаками, и россыпи скальных обломков. Всё это было космически огромным, а я никогда ещё не чувствовала себя такой маленькой, такой незначительной для этого мира. Наша группа из пятнадцати-двадцати человек напоминала мне муравьёв, карабкающихся по огромному кедру, чья грубая кора с множеством трещин и отслоений кажется гигантским, едва преодолимым лабиринтом. Уставшие люди с раскрасневшимися лицами жадно прикладывались пересохшими губами к бутылкам с водой, валились прямо на камни, уложив под голову куртку или рюкзак.
Поднявшись на перевал, с которого было видно озеро в форме разбитого сердца, одиноко распластавшегося среди бесчувственных камней, мы с Жекой устроились на рюкзаках. Я достала телефон — на экране загорелся значок сети с высоким уровнем сигнала. Да! В отличие от лагеря, где не сотовая связь, а скорее её тень, появляется, если только подбросить телефон кверху, здесь, на высоте две тысячи метров, сигнал устойчивый! Я набираю номер мамы и дозваниваюсь. Мама родным голосом рассказывает, что поливает помидоры в огороде, собирает малину, а вечером пойдёт на прогулку с собакой к Иртышу, и мне не верится, что где-то за много-много километров остался наш уютный дом на абсолютной равнине, где земля кажется плоской, взгляд преграждают стены многоэтажек, и неба так мало, лишь рваные клочья облаков висят между крышами. Там, далеко, осталась моя комната, которая сейчас пустует и, наверное, ждёт меня.
— Ну, как вы там? Как погода? — спрашивает мама.
— Всё хорошо, с погодой отлично, — отвечаю.
Мама, милая наша мама, как жаль, что ты никогда не была в горах, никогда ты не видела этого мира без мишуры и декораций, сделанных человеческими руками. Здесь нет ни дорог, ни машин, ни подъёмных кранов, ни лифтов, здесь так мало людей, и все они идут своими ногами. Мама, родная, как хорошо, что ты никогда не была в горах и не представляешь, с какой верхотуры мы тебе дозвонились. Пусть наши походы не приносят тебе тягостных тревог и долгих пасмурных раздумий на ночь.
После короткого отдыха путь продолжался: нужно успеть вернуться в лагерь до наступления темноты. Никогда нам не доводилось так уставать: ни одна тренировка по волейболу, ни одна пробежка, ни одна велопрогулка по городу не могли сравниться с этими походами в Ергаках. Никогда ещё не хотелось есть так сильно, как теперь. У многих участников болели колени, точнее, мышцы и связки под коленками. Инструктор Вадим Михайлович объяснял, что в обычной жизни, даже если человек регулярно бегает и тренируется в спротзале, всё же не задействована та группа мышц, которая работает сейчас при подъёмах и спусках. Я была в числе путешественников с полосками эластичных бинтов на ногах. Так и загорела: от шорт до бинтов, от бинтов до носков.
По возвращении в лагерь на вечернем «огоньке» Варя вручила несколько писем, пришедших по «Таёжной Почте», а мне протянула плитку шоколада. Вот это да! Мне мой тайный ангел-хранитель подарил целую плитку моего любимого молочного шоколада! Кто же он, этот загадочный
