коричневое пятно среднего размера. Как обычно, мальчик закинул трусы в желтую плетеную корзину для белья и быстро накрыл ее крышкой. Затем он достал из ящика чистое белье, надел его и натянул штаны. Заправив рубашку в брюки, Клифф взял рисунок и помчался вниз, видимо, в поисках деда.
Задолго до этого Рут устало поднялась по лестнице наверх и прикатила корзину для белья в комнату мальчиков. Винки взял себя в руки. Когда она подняла крышку желтой корзины, то продемонстрировала точно такое же озадаченное, раздосадованное и при этом рассеянное выражение лица. Но оно тут же превратилось в гнев, а темная верхняя часть оправы ее очков, которые по форме напоминали кошачьи глаза, стала выглядеть как нахмуренные брови, что часто показывают в мультфильмах. Она подошла к перилам, держа в руках отвратительные трусы, и закричала:
— Клифф! А ну-ка поднимайся сюда — сейчас же!
Затем Винки услышал, как она зашла в ванную, пробормотав с отчаянием:
— Я просто не знаю, что с ним делать. Я просто не знаю, что делать!
Было слышно, как она начала стирать-, с лестницы доносились легкие шаги Клиффа, поднимающегося медленно и неохотно, почти на цыпочках.
— Зайди, — приказала Рут.
Винки слышал тихий скрип и шуршание, когда мальчик шел к ней. Он также услышал шаги деда, который поднимался и затем остановился наверху.
— Посмотри на это! — сказала Рут. Снова журчание воды. — Взгляни, где мне приходится их стирать. Они слишком испачканы, чтобы стирать их в раковине.
Было слышно, как закапала вода с одежды, которую выжимают, затем — пронзительный рев смыва туалета. Бачок начал наполняться водой, и снова стало слышно, как что-то стирают.
— Ты видишь, что мне приходится делать? — сказала Рут. Она почти кричала. — Видишь?
У Винки было такое ощущение, что он сам все это видел: трусы в коричневых пятнах и руки Рут в унитазе.
Эта картина была такой ясной, будто ее, словно фильм, спроецировали на обратную сторону его закрытого глаза, который уже начал пульсировать. Затем он увидел стоящего мальчишку, его мать, опустившуюся на колени перед унитазом, и рядом ее высокого худого отца, который остановился наверху лестницы. Все трое предстали перед ним в образе графика, при этом каждый из них был столь же совершенен и постоянен, как круг, квадрат и треугольник: все трое — отец, дочь и сын дочери, три существа, то есть три факта. Они словно застыли перед его мысленным взглядом, но он знал, что это всего лишь иллюзия замедленного времени в момент катастрофы.
Винки знал, что намерения были одними, а факты — совершенно другими. Факты были неопровержимы, как и трагедия, и, таким образом, в опилках своего разума он попытался смягчить действие времени и замедлить его ход, перед тем как случится необратимое.
Винки показалось, что дед поставил ногу на последнюю ступеньку, покрытую ковром, и тотчас же, словно черный бильярдный шар, летящий рикошетом, в свою комнату из ванной с плачем влетел Клифф и бросился не на кровать, а между стеной и кроватью, туда, где даже Винки не видел его. Повторно прокручивая у себя в голове сцену скандала, медведь мельком увидел, как дед тихо спустился, скорее даже украдкой, в отведенную ему комнату и аккуратно закрыл дверь. Через мгновение из туалета уже снова послышался звук стирки, будто он был продолжением обычных дел, и после того как туалет смыли в последний раз, Винки услышал, как Рут быстро, скорее даже украдкой, спустилась вниз, видимо, идя в прачечную.
Так же ясно, как и божий день, медведь предвидел взволнованное и одновременно целеустремленное выражение лица Рут, когда она будет делать вид перед самой собой же, будто отец не слышал ничего из того, что только что произошло. Поворачивая диск стиральной машины влево и поджимая губы, она заставит этот день продолжаться.
Даже теперь Винки хотелось, чтобы Клифф подошел и крепко обнял его, как раньше, но утешать было некого, и сдавленное, неравномерное хныканье мальчика казалось печальным звуком разрывающейся старой ткани рыжевато-коричневого цвета.
Через некоторое время сдавленные звуки полностью затихли, и Клифф, распрямившись, встал на колени, рассеянно выводя пальцем геометрический рисунок на покрывале. Когда он этим занимался, Винки тоже начал пугаться в этих голубых и зеленовато-голубых квадратиках, которые, казалось, танцевали перед его глазами, почти успокаивающе, и время еще раз замедлило свой ход.
— Мама велела прийти накрывать на стол, — сказал Кен, появившийся в дверях: очки, чуб, клетчатая рубашка, штаны цвета хаки, белые носки. Еще факты.
— Хорошо, — пробормотал Клифф, не отвлекаясь от своего занятия.
— Нет, — сказал Кен. Клифф беспомощно повиновался, а когда оба мальчика затопали по лестнице, Винки почувствовал себя все более и более беспомощным. От одиночества в глазах начало рябить, и он впал в прежнее оцепенение.
7
Смотреть, смотреть, слушать, слушать: как долго он еще выдержит в одиночестве? Если бы только Клифф любил его так же пылко, как раньше, Винки был бы счастлив навсегда остаться игрушкой. Но беспомощность и ожидание, казалось, продолжались и продолжались, и он все так же не знал, когда они прекратятся. Это могло никогда не закончиться. Или наверняка придет время, когда это так и не прекратится, и, даже если сейчас это и не то время, оно вполне могло быть им, потому что вечное одиночество так или иначе приближалось.
Чудовища были маленькими пластмассовыми троллями, которых Клифф купил в автомате, где продавалась жевательная резинка. Медведь наблюдал за тем, как Кен с Клиффом строят для них большой дом на полу, рядом со своими кроватями, используя для этого почти все красные пластмассовые кирпичи, маленькие белые окна и двери. Винки тоже хотелось играть, но Клифф теперь играл только с троллями. Кен и Пол, казалось, не думали о том, что выглядят по-детски больше всего, и на самом деле, вот, Кен собственной персоной играл с ними. Тролли были слишком твердыми и маленькими, чтобы их обнимать. Они были безобразны и ничего не чувствовали. Теперь они стали любимыми игрушками Клиффа.
Кен и Клифф даже смастерили для них мебель из кирпичиков — диваны, кровати, кухонные столы. Обычно братья дрались, но сегодня мирно работали сообща. Они не стали делать крышу, чтобы видеть дом изнутри и двигать по нему троллей.
Кен установил лестницу так, чтобы она могла упасть при малейшем прикосновении.
— Она задавит их, — сказал он, держа в руке белого тролля, покачивая его и говоря за него. — О-о, а вот и цветной.
Больной глаз Винки снова начал пульсировать. Он видел эту игру и раньше, тем не
