Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
class="empty-line"/>
Ласло Биро со своим изобретением
В СССР ещё в начале 1960-х шариковые ручки были диковинкой. Когда же они вошли в ежедневный обиход миллионов – лучшими оказались недорогие и надёжные шариковые ручки «Корвина» из Венгрии. И это чистая правда.
Генерал Лукач
Первое серьёзное сражение с фашизмом прошло, как известно, на испанской земле. Та война всколыхнула СССР, под барабанную дробь светловской «Гренады» породила впечатляющую романтическую традицию. Самым любимым иностранцем СССР стал овеянный легендами генерал Лукач, венгерский антифашист Мате Залка.
Мате Залка
Его настоящее имя – Бела Франкль, родился он в селе Матольч. Сын предприимчивого венгерского крестьянина, которому хватало расторопности содержать уютную старинную корчму, когда-то воспетую в стихотворении Петёфи, Бела учился в коммерческом училище в городе Матесалка. Потом название этого города, несколько видоизмененённое, станет его писательским псевдонимом. В самом начале Первой Мировой юноша добровольцем был зачислен в армию. Разумеется, это была воспетая Гашеком австро-венгерская армия.
Сначала будущий Мате Залка, подпоручик венгерских гусар Бела Франкль воевал в Италии, в тех местах, где сражался и Эрнест Хемингуэй. Их пути пересекутся и в будущем, Бела Франкль мог бы стать героем обоих известнейших романов Хемингуэя – «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол», но стал героем только второго – испанского – романа. В Италии они сражались по разные стороны фронта, в Испании оказались братьями по оружию. Позже Бела Франкль оказался на русском фронте. И в 1916-м году, под Луцком, подпоручик Франкль попал в русский плен и вскоре оказался за тысячи километров от театра военных действий – в Хабаровске. С февраля 1918-го он уже воевал на стороне красных в начинавшейся Гражданской войне. Он снова попадает в плен – к колчаковцам. Но ему удаётся бежать. С 1923-го служил дипкурьером. Он интересовался прародиной венгров, много путешествовал по СССР. Потом поселился в Беликах, на Полтавщине, уединившись с тетрадями и пером, стал писателем. Писал и на венгерском, и на русском. Писал о войне, о революции. А в 1936-м году ринулся в Испанию, где превратился в генерала Пала Лукача.
Он воевал плечом к плечу с советскими командирами. И его воззвания к испанцам молниеносно получали миллионную аудиторию в русских переводах:
Народ Мадрида!
Мы извещаем тебя о твоем новом друге – о 12-й интернациональной бригаде.
Мы пришли из всех стран, часто против желания своих правительств, но всегда с одобрения рабочих, в качестве их представителей… Мы приветствуем испанский народ из наших окопов, держа в руках оружие, и клянемся не выпускать его из рук до тех пор, пока не отстоим вашу свободу, счастье…
Вперед за свободу испанского народа! 12-й интернациональная бригада рапортует о своем прибытии. Она сплочена и защитит ваш город так, как если бы это был родной город каждого из нас. Ваша честь – наша честь… Ваша война – наша война.
Салют, камарада!
12 ноября 1936 года.
Дебют поэта
Одним из тех молодых москвичей, кто, прислушиваясь к голосу радио, грезил о подвигах в Испании, был Константин Симонов. Симонову было двадцать три года, когда его имя стало известно всем любителям поэзии в СССР – и его первая крупная поэтическая удача связана с генералом Лукачем. Стихотворение так и называлось – «Генерал».
Через много лет поэт вспоминал: «Однажды, вскоре после того как газеты напечатали известие о гибели под Уэской в Испании командира Интербригады генерала Лукача, я вдруг узнаю, что легендарный Лукач – это человек, которого я не раз видел в Москве, и которого ещё год назад запросто встречал то в трамвае, то на улице, что генерал Лукач, погибший в битве с фашистами в Испании, – это венгерский писатель Мате Залка. В тот же вечер я сел и написал стихотворение «Генерал». О чем я говорил? О судьбе Мате Залка – генерала Лукача, но внутренне и в то же время с юношеской прямотой, горячностью, отвечал сам себе на вопрос – какой я вижу судьбу своего поколения в тогдашнюю неспокойную пору? С кого лепить жизнь? Это стихотворение было написано одним духом, в нем хромали рифмы и попадались неуклюжие строчки, но сила того чувства, которое было в моей душе, как мне кажется, сделали эти стихи моими первыми настоящими стихами».
Перечитаем и мы эти по-киплинговски мужественные строки:
В горах этой ночью прохладно.
В разведке намаявшись днем,
Он греет холодные руки
Над жёлтым походным огнем.
В кофейнике кофе клокочет,
Солдаты усталые спят.
Над ним арагонские лавры
Тяжёлой листвой шелестят.
И кажется вдруг генералу,
Что это зелёной листвой
Родные венгерские липы
Шумят над его головой.
Давно уж он в Венгрии не был —
С тех пор, как попал на войну,
С тех пор, как он стал коммунистом
В далеком сибирском плену.
Он знал уже грохот тачанок
И дважды был ранен, когда
На запад, к горящей отчизне,
Мадьяр повезли поезда.
Зачем в Будапешт он вернулся?
Чтоб драться за каждую пядь,
Чтоб плакать, чтоб, стиснувши зубы,
Бежать за границу опять?
Он этот приезд не считает,
Он помнит все эти года,
Что должен задолго до смерти
Вернуться домой навсегда.
С тех пор он повсюду воюет:
Он в Гамбурге был под огнем,
В Чапее о нем говорили,
В Хараме слыхали о нем.
Давно уж он в Венгрии не был,
Но где бы он ни был – над ним
Венгерское синее небо,
Венгерская почва под ним.
Венгерское красное знамя
Его освящает в бою.
И где б он ни бился – он всюду
За Венгрию бьется свою.
Недавно в Москве говорили,
Я слышал от многих, что он
Осколком немецкой гранаты
В бою под Уэской сражён.
Но я никому не поверю:
Он должен ещё воевать,
Он должен в своем Будапеште
До смерти ещё побывать.
Пока ещё в небе испанском
Германские
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
