в покоях Эморы…
— Морлос, — подсказал Акар. — Дальше.
— Не знаю.
— Ты не сказала про зеркало в Драгме. Шезред.
— А, точно! Ха-шиир говорил об этом, а он принц Брогхарна.
— Вот как, — усмехается Акар. — Принц? — и вижу, как он сжимает челюсти и хмурится.
— Бороган сказал, что зеркало в покоях Эморы… Морлос, открывает путь, куда угодно.
— Это правда, — удивляюсь, что он так откровенен. — Морлос — самое большое зеркало по эту сторону и самое сильное из всех созданных богиней. Оно молчит, как и Латанур.
— Ты хотел бы… — и не могу удержаться от дурацкого вопроса, который и волновать меня не должен, — хотел бы вернуть ее?
Акар скидывает плащ, кровь на котором уже засохла коркой, и садится в кресло напротив.
— Да.
Теперь я сжимаю зубы, да так, что раздается скрип.
Мне хочется вскочить и уйти, я почти делаю это, но снова оседаю под взглядом Акара.
— Где она может быть?
— Где угодно.
— Книги в твоей библиотеке… — начинаю я, но горный дух усмехается.
— Там ты не найдешь ответы.
Мы сидим друг напротив друга так долго, что я начинаю замерзать. И засыпать.
Однако, вскоре мое внимание обостряется, а сердце набирает обороты, потому что Акар начинает раздеваться.
— Ч-что ты д-делаешь? — заикаясь, вопрошаю я.
— Хочу смыть с себя все это, — он касается своих слипшихся от крови волос. — Ложись в постель, Тея.
— Ч-чего?
Он громко смеется.
— Я обещал не трогать тебя. Не трону.
— Поклянись!
— Всеми богами твоего мира, — ухмыляется он, прикладывая ладонь к месту, где должно быть сердце. — Особенно Тангором.
Он поднимается и бросает на пол легкий кожаный доспех.
Я стягиваю сапоги и снимаю плащ.
Мы оба замираем, потому что выглядит наше совместное раздевание более, чем двусмысленно. Акар улыбается, и мне нравиться его улыбка — искренняя и насмешливая.
— Ты же не станешь спать со мной в одной кровати?
— Я, вообще, не нуждаюсь в том, чтобы спать, — вдруг говорит он.
— Но кровать… — и я выпрямляюсь с сапогом в руке с самым глупым видом на свете. — О, нет-нет… — когда понимаю, зачем она здесь.
— Хорошенько укройся, иначе замерзнешь, — Акар проходит мимо меня к оной из арок, где скрывается лестница.
Две тысячи лет прошло, а мне все еще кажется, что здесь витает призрак Эморы. Я начинаю тихо ненавидеть ее.
Моя голова гудит от мыслей.
Я закутываюсь в одеяла, ледяные и мягкие, как снег. Слышу всплеск воды и мощные гребки. Даже думать боюсь, чем закончится мое пребывание здесь, если я не убегу. Зеваю. Завтра будет новый день. И много новых возможностей к побегу.
* * *
Итак, это была самая странная ночь в моей жизни, не считая той, когда Калеб вытащил меня из постели и отвез в лес.
Утром, после исследования спальни Акара, я толкнула одну из дверей в следующую комнату и застыла на пороге, опасаясь войти.
Передо мной был кабинет, полностью залитый утренним светом. Самого Акара я заметила за столом, и мое волнение усилилось.
— Доброе утро, — начала я, не зная понравится ли горному духу такое бесцеремонное вторжение.
Я впервые видела Акара без доспехов, меча, плаща и кожаного дублета, всей этих ремней, сдерживающих его военную амуницию. Сейчас он был одет в черную рубашку, бесстыдно отрывающую его шею и ямочку между ключиц; брюки и высокие сапоги. И он, как никогда, был похож на человека… на обычного мужчину.
— Иди сюда, маленькая дева, — он поднял взгляд, пытаясь понять причину моей заминки.
Когда его взгляд спустился от моей макушки по рубахе вниз до торчащих из-под нее сапог, он усмехнулся.
— Ты так мило смотрелась в моей постели. Хочешь скажу, о чем я думал этой ночью, глядя на тебя?
Мотаю головой из стороны в сторону, как игрушечный болванчик.
Вспыхиваю и старательно приглаживаю волосы, заправляю за уши.
Выгляжу я, наверное, хуже, чем ведьма Найни, когда мы с Калебом встретили ее в лесу.
— Ты голодна?
— Я бы поела чего-нибудь горячего.
Медленно движусь к столу и вижу карту, на которой рукой Акара сделаны пометки. Он работал над ней, когда я пришла. Значит, он не только искусный воин и любовник богини Эморы… он еще и читать умеет!
— Карта Зазеркалья? — смотрю на изображение гор передо мной.
— Скорее карта Пустоши за грядой, — спокойно поясняет Акар.
— Что такое Пустошь?
— Большая территория к северу от гряды, кишащая дикими душами. Они способны проникать внутрь моих камней или животных Дериона. Они могут проходить сквозь зеркала.
— То есть перемещаться между мирами?
— Да.
— Почему они дичают?
— Чем дольше они здесь, тем сильнее на них влияет проклятие Эморы.
— И ты сдерживаешь их там? — внимательно разглядываю карту и понимаю, Пустошь необъятна и почти не изучена.
— Война — это то, что делает мою жизнь не такой бессмысленной.
— Что это за пометки? — киваю на обозначения на карте.
— Места, где точно нет Зеркала.
— Зеркала? Девятого?
Больше Акар мне ничего не рассказывает. Он поднимается, чтобы приказать кому-то извне его апартаментов принести еду для меня. Я слышу, как он добавляет: «Горячую», а затем: «Сейчас», и тон его голоса таков, что меня передергивает: в нем сталь.
Еду и впрямь приносят «сейчас», и я с удовольствием поглощаю ее.
Акар наблюдает за этим с усмешкой.
— Да-да, — говорю я с набитым ртом, — я не обучена манерам.
Наконец, начинаю согреваться и млеть от сытости.
— Каким был Тангор? — спрашиваю, между делом.
— Он был редкостной мразью.
Жую активнее, скрывая смущение.
Акар пару минут молчит, а потом продолжает:
— Тангор был Создателем. Таким же капризным, непостоянным и заносчивым, как и Эмора. Но в чем-то они отличались. Эмора не могла создать человеческое сердце и вдохнуть в него чувства и жизнь. Все ее попытки наполнить созданные ею миры оборачивались неудачей. Она искала того, кто сможет сделать это за нее. Тангор сделал это великолепно.
Когда я закончила с завтраком, Акар сопроводил меня в мои покои и вошел следом, распоряжаясь:
— Надень что-нибудь удобное и теплое. И возьми свой кинжал.
— Что мы будем делать?
— Проведем время вместе. Возражаешь?
— Для этого мне потребуется оружие? — хмыкнула я, но понимая, что это отвлечет хозяина гор от битвы с Дерионом и волки последнего, возможно, будут целее: — Нисколько не возражаю.
Гардеробная комната Эморы была полна нарядов, но я оставалась равнодушна. Несмотря на то, что она была богиней и возлюбленной сразу четырех мужчин: трех злых духов Зазеркалья, у одного из которых не было даже тела и одного бога, я не испытывала трепета перед ней, а скорее, острую неприязнь. Одежду некой девицы из
