тётей, хотя между нами не было кровного родства. Но так её звали племянники, которые опекали меня, как младшую сестру. Сначала мы с тётей жили в замке Морель, но после того, как умер старый граф, она продала свой замок и мы перебрались в Монтезье. Тётушка не хотела стеснять Гийома, потому поселилась в небольшом флигеле рядом с его домом. Она помогала ему в делах и занималась благотворительностью.
— У неё были хорошие отношения со всеми племянниками?
— Конечно, мы все её обожали. Она была такая добрая!
— Это она сосватала вас за господина де Шарона?
— Именно так, — кивнула Ванесса. — Когда я жила в Монтезье, Гийом начал оказывать мне знаки внимания. Он говорил, что влюблён в меня и даже готов жениться. Он был очень милый, и к тому же красавец. Я тоже в него влюбилась и чуть не дала своё согласие, но сперва решила посоветоваться с тётушкой. И она меня отговорила. Она сказала, что Гийом — граф, он богат и вращается в высшем обществе, где у него слишком много соблазнов. Мне трудно будет находиться в кругу его друзей, возможно, их жёны будут меня презирать, ведь я не такая знатная, как они. К тому же, чувства Гийома могут подвергнуться испытанию, а если он охладеет ко мне, то я буду несчастна всю жизнь. Куда лучше будет, если я выйду замуж за преданно любящего меня человека равного со мной положения, к тому же уже достаточно зрелого, чтоб быть уверенной в искренности его чувств.
— Она имела в виду Альбера де Шарона?
— Да. Сначала я растерялась, ведь Альбер старше меня на семнадцать лет! Но она, как всегда, оказалась права! Альбер окружил меня трогательной заботой, он так искренне любит меня, что рядом с ним я чувствую себя счастливой. Он научился угадывать мои желания и тут же исполнять их. А я, выйдя за него замуж, поняла, чего хочу на самом деле! Мне хочется иметь любящего мужа, детишек и уютный дом. Мне совсем неинтересны пиры и охоты, я больше люблю заниматься домашними делами и рукоделием. Ну, и ещё читать книги. А если б я не послушалась тётю и вышла замуж за Гийома, то вряд ли могла бы наслаждаться покоем и тишиной.
— Что ж, я рад, что вы нашли своё счастье, — кивнул Марк. — Ваша тётушка была мудрой женщиной и, я слышал, очень щедрой к своим близким. Сколько составило ваше приданое?
— Двадцать тысяч марок серебром! — воскликнула Ванесса. — Но кроме этого она подарила мне к свадьбе очень красивый золотой венец, она сказала, что если будет нужда, мне следует продать его, и это поможет нам удержаться наплаву, но если такой необходимости не будет, то я должна подарить его своей дочери к свадьбе. Хотите, я покажу вам его?
Не дожидаясь ответа, она вскочила и выбежала из комнаты, а уже спустя пару минут вернулась с большой палисандровой шкатулкой. Она поставила её на стол и открыла. Марк увидел красивую диадему, сделанную из витой золотой проволоки, в петли которой были вставлены опалы и синяя шпинель. Основой для всей этой изящной конструкции служил широкий золотой обруч. Достав своё сокровище из шкатулки, она подала его гостю, чтоб он смог оценить тонкую работу ювелира. Марк с интересом осмотрел диадему, подумав, что она должна стоить не меньше семи-восьми тысяч марок серебром. Повернув её, он заметил, как на внутренней стороне обруча блеснули буквы. «И в радости будь рядом и в печали», — прочёл он и постарался запомнить эту строку, чтоб при случае соединить её с другими.
— Это действительно прекрасная вещь, — кивнул он, аккуратно положив диадему в шкатулку. — Наверно ваша тётушка очень любила вас.
— У неё не было своих детей, — грустно улыбнулась Ванесса. — Её муж был старше её, и она также любила его очень сильно и не захотела выходить замуж снова. Она заботилась обо мне, как если бы я была её родной дочерью, и при этом её любви хватало и на племянников. Да и этот злой мальчишка Клод получал немалую долю её любви,
— Почему вы назвали его злым мальчишкой? — спросил Марк.
— Он иногда зло подшучивал надо мной. То приклеит к подлокотнику кресла мою подушечку для иголок, то спрячет в моей постели ужа. А однажды он завернулся в простыню и залез ко мне под кровать. Я чуть не умерла со страху! Тётя тогда так ругалась на него!
— Я слышал, что не только он устраивал в вашем доме подобные шутки.
Улыбка соскользнула с её лица, и она нахмурилась.
— Я не уверена, что это были шутки, — негромко проговорила она. — В нашем флигеле, и правда, происходили страшные вещи, которые меня пугали. Я постоянно слышала какой-то стук, шаги, голоса. Из комнат бесследно пропадали наши вещи: тётина шаль, мой веер, чашка для бульона из розового фарфора, даже большая алкорская ваза… — Ванесса как-то настороженно взглянула на стоявшую посреди стола вазу, словно опасаясь, что и она сейчас исчезнет. — И иногда на видном месте появлялись другие вещи, которых мы раньше не видели: старая меховая накидка, шкатулка для рукоделия, флакон из-под духов.
— Это всё были женские вещи?
Ванесса кивнула.
— Тётя старалась сохранять спокойствие, успокаивала меня, говорила, что это чьи-то шутки, но я видела, как она бледнела при этом и старалась сразу бросить эту вещь в огонь. А потом на порог к нам подкинули мёртвую собаку. Я пожаловалась Гийому, он обещал, что разберётся с этим, но ничего не смог выяснить. К тому же тётя получала письма, которые её очень расстраивали. Она сразу же сжигала их, но потом весь день была так молчалива. Я пыталась выспросить у неё, что было в тех письмах, но она улыбалась через силу и говорила, что это тоже чьи-то глупые шутки. Мы даже хотели на время перебраться сюда в Сен-Марко, но когда приехали, оказалось, что весь дом на улице военных баронов перевёрнут вверх дном, посуда разбита, мебель поломана. Тогда тётя и решила продать этот дом и переехать к Гийому. Ей просто было страшно оставаться там.
— И у вас нет никаких догадок, кто мог так жестоко преследовать вашу тётю?
— Я не знаю, — смутилась она, но затем, взглянув на Марка потемневшими от тревоги глазами, добавила: — Однажды тётя проговорилась, что это возмездие за её грех, но потом замолчала. Я спрашивала об этом Альбера, но он сказал, что это — дело прошлое, и незачем об этом говорить.
— Слышали ли вы когда-нибудь от тёти или кого-нибудь другого имя Александр Леду? —
