выходила пресмешная. Стихия тешилась, и непризнанные боги и богини промокали до костей, у сильфид ветер срывал туники, амуры теряли башмаки, нимфы вязли в грязи, а бедным фавнам и сатирам нечем было даже промочить горло.
В старину наши баре, давая такие роскошные праздники, часто не думали о расплате за них, а давали их прямо в кредит.
Гулянье Первого мая обычно праздновалось в Екатерингофе; в этот день в роще разбивались нарядные палатки и устраивались кавалькады. Сколько народу, сколько разгульной веселости, шуму, гаму, музыки, песен, плясок и проч. было там.
Богатые вельможи делали свои палатки из турецких дорогих шалей, в палатках на столах стояла роскошная трапеза, рядом помещались оркестры дворовых музыкантов. Сколько щегольских модных карет и древних прапрадедовских колымаг и рыдванов, блестящей упряжи и веревочной сбруи, прекрасных коней и тощих старых кляч, прелестнейших кавалькад и прежалких всадников можно было встретить там. Всюду азиатская роскошь. Впрочем, местами проглядывала и непокрытая голь и нищета. Нередко из-за богатой палатки виднелся чуть-чуть прикрытый рогожей и тряпками шалаш с единственными украшениями: дымящимся самоваром и простым пастушеским рожком для аккомпанемента поющих и пляшущих поклонников алкоголя.
Вельможи, приезжая сюда со свитой в несколько десятков человек, пировали по три и по четыре дня; перед их палатками плясали и пели песенники-цыгане в белых кафтанах с золотыми позументами. Здесь же на потеху народу завязывался кулачный бой, в который вступая, по русскому обычаю, соперники троекратно целовались и обнимались. Победителем на таких боях долго славился целовальник[523] Гордей.
Кулачные бои происходили также каждое воскресенье на Неве, в Великом посту; боролись и дрались охтяне с фабричными Стеклянного и Фарфорового заводов.
Что же касается боев на зеленом поле, то в старину они в Петербурге процветали. Петербургские старожилы, вероятно, еще помнят, как на одной из главных, самых многолюдных улиц, в двух угловых, стоявших один против другого и ярко освещенных домах, почти каждый вечер кипела очень сильная, азартная игра и манила проезжающих по улице то направо, то налево.
Лет семьдесят тому назад один из содержателей таких домов выстроил себе в Петербурге великолепный дом, окруженный садом (дом этот принадлежит теперь одному из наших богатых князей). В его кабинете, между разными картинами, висела золотая рамка со вставленной в нее пятеркой, в знак признательности, что она рутировала[524] ему в штос, который он когда-то метал на какой-то ярмарке и выиграл миллион рублей.
В старину было немало бар, принадлежавших к высшему кругу общества, с которыми даже в коммерческие игры садились играть не иначе как с условием, чтобы они никогда не тасовали и не сдавали карт, и они покорялись этому требованию с величайшим хладнокровием.
Концерты и музыкальные вечера в Петербурге начались в 1772 году; в этом году был учрежден первый музыкальный клуб из 300 членов, вносивших каждый по 10 рублей в год на содержание оркестра. По два раза в неделю назначались в клубе музыкальные вечера, стечение публики на них было многочисленное.
Каждую зиму также составлялось одно английское и одно немецкое купеческое общество для балов; последние давались в доме Нарышкина, у барона Ванжура (теперь дом Демидова, на Мойке).
Публичные балы и маскарады в начале нынешнего столетия славились у Фельета. Здесь высшее петербургское общество освобождалось от оков этикета и вполне предавалось веселости и даже шалости, конечно не выходя из пределов приличия.
В начале двадцатых годов славились придворные маскарады в Зимнем дворце. Более 30 000 билетов раздавалось желающим быть на этом маскараде, которому не было подобного по разнообразию костюмов и многочисленности посетителей.
С восьми часов вечера бесконечный ряд великолепных комнат дворца открывался и в какой-нибудь час наполнялся пестрой толпою купцов и лавочников, с окладистыми бородами, в длиннополых сибирках и в круглых шляпах, с женами их и дочерями, в парчовых и шелковых платьях, в алмазах и жемчугах.
Грузины, черкесы, армяне, татары в национальных костюмах, офицеры, иностранное посольство в парадной одежде и присутствие монарха с высочайшею фамилиею и двором делало этот маскарад вполне торжественным. Государь являлся всегда приветливым хозяином и удостаивал некоторых посетителей разговором и вниманием.
Во время маскарада раздавался желающим чай, мед, разные лакомства и закуски. В маскарадах царствовал необыкновенный порядок, сохранялся он без содействия полиции, которая сюда не допускалась.
Особенно многолюден был маскарад накануне Нового года; в этот вечер весь двор являлся одетый в домино и совершал процессию через все покои дворца, затем двор ужинал в Эрмитаже. Народу во дворце собиралось несколько тысяч, в том числе немало бараньих тулупов. И над всей этой многотысячной массой высилась высокая фигура императора Николая в треугольной шляпе с развевающимися перьями.
Также блестящие маскарады давались и в Дворянском собрании, и в Большом театре; особенно на Масленице и также раннею весною ежегодно так называемый маскарад с лотереей-томбола[525].
На этом маскараде в час ночи, на особой эстраде, при звуках труб, разыгрывали разные галантерейные вещи. Этим маскарадом оканчивались бальные и маскарадные собрания петербургской публики до осени.
При императоре Александре I было в обыкновении спрашивать имя того, кто первый входил в маскарад, и у последнего, кто его покидал; имена этих господ на другое утро докладывали императору. По поводу этого обыкновения вышел следующий курьезный случай. Один начальник отделения военного министерства, состоявшего под управлением графа Аракчеева, никогда еще не бывал ни в маскараде, ни в театре; всю жизнь он ложился спать в 10 часов вечера и вставал вместе с курами. Сестра его жены приезжает из провинции в Петербург, и обе дамы просят, чтобы старик ехал с ними на маскарад. На свое несчастие и он соглашается; он не знал, что такое выходить из дому или возвращаться в 11 часов. В огромном нижнем этаже дворца, в проходных комнатах, есть маленькие, неосвещенные кабинетцы, снабженные креслами. Этот господин юркнул в один из таких, сказав своим дамам, чтобы они следовали за толпой, совершали бы свой маскарадный обход и потом пришли за ним. Но этого им не удалось сделать, кабинетцев множество, давка страшная. Дамы в отчаянии отправляются домой одни, старика же утром будят полотеры. Проходит год; Аракчеев делает представление к наградам. Его лучший работник, наш начальник отделения, тоже не забыт. Представление государь утверждает, вычеркивая одного начальника отделения. Аракчеев решается замолвить за него слово, но государь прерывает его: «Вы ничего не знаете; этот чиновник посещает все маскарады; он первый появляется и последний уезжает – это уже не работник!» Никакие доводы не подействовали: старику пришлось выйти в отставку. Он только и покидал свою квартиру, чтобы идти в
