– Апельсины, морковь и имбирь.
– Я перешел на новый тариф Tim: десять евро, четыреста минут разговоров, тысяча СМС, два гигабайта трафика Интернет.
– Я обожаю Белен Родригес[16] – красивая, шикарно танцует. Представляешь, она ходит без трусов – так сказала Эмма.
– Настоящая стерва.
– А мне она кажется симпатичной.
– Ты читал газету «Республика»? Служащие «Apple» говорят, что Стив Джобс – фашист.
– Так оно и есть. Раньше, путешествуя в поезде, мы разговаривали с попутчиками, заводили знакомства и дружбу. А теперь все ездят, уткнувшись в iPad, не замечая, что происходит рядом.
– Какого черта ты меня достаешь? – слышу крик среди монотонной предпраздничной болтовни горожан. – Чего ты еще хочешь? Обезьяны на твоей пальме все те же, черт побери!
Этот резкий возглас с такой силой ударил мне по барабанным перепонкам, что пришлось снять наушники. Оглядываюсь, вижу Сумасшедшую: так с легкой руки Кристины из салона красоты назвали эту эксцентричную личность, известную абсолютно всем жителям нашего квартала. Кристина мне рассказала историю Сумасшедшей. Она родом из очень богатой и знатной семьи. Но однажды она послала к черту все на свете: родовой герб, виллы и дорогие машины, мужа и даже дочь – и начала бродяжничать. С недавних пор она поселилась в нашем квартале. Она бродит по улицам в голубом поношенном кардигане и разговаривает сама с собой.
Я ее и раньше встречала и каждый раз, когда она мне попадалась по дороге, испытывала неловкое состояние на грани душевного смятения: ее глубокий, пронизывающий взгляд как будто выворачивал меня наизнанку, извлекая наружу все мои самые сокровенные и самые срамные мысли. «Как давно вы не занимаетесь любовью со своим мужем? – казалось, спрашивала она. – Как давно вы не выходите вместе поужинать в ресторан? Как давно он не спрашивает у тебя, как дела? Как давно ты не спрашиваешь у него, как дела?» Ее взгляд, сверлящий и всевидящий, как будто спрашивал: «Дождалась? Сбежал муж? Я же тебя предупреждала? Я все предвидела!»
Вот и сейчас она сидит на каменных ступеньках, ведущих в неприметную церковь, что притаилась между стен двух зданий, и разговаривает сама с собой:
– Если ты не Франческо Де Грегори[17], значит, ты не Франческо Де Грегори! А если бы ты стал Франческо Де Грегори, ты бы не был Франческо Де Грегори! Все! Капут! Франческо Де Грегори forever! Ты доволен? Бедный бегемотик! Будешь ли ты стоять перед входом в зоопарк или позади него, ты все равно перегородишь мне путь. Уберись с дороги! Зайди или выйди!
Она продолжает повторять эти, на первый взгляд, бессмысленные слова, но именно они за семь минут прослушивания чужих разговоров тронули мою душу.
Люди! Человечество! О чем вы говорите? Ваши комментарии к шоу Барбары Д’Урсо и знаменитому гостю ее программы Берлускони взлетают и лопаются в воздухе, как мыльные пузыри. Ваши абсурдные замечания о том, как одевается Белен и что делал Стив Джобс, взлетают и исчезают за горизонтом, как небесные фонарики. Реальность остается реальностью, и она вращается вокруг тарифов Tim. Я бы все отдала, чтобы реальность не просочилась в наш мир, в нашу жизнь, мою и Моего Мужа.
Ты пойдешь на почту? Нет, иди ты.
Если бы ты мне помогал, к нам приходила бы домработница один раз в неделю вместо двух, ведь так?
Ты выбросила мои любимые туфли, проклятие! Да, они были старыми, но я их так любил.
Твоя мать не учила тебя вынимать белье из стиральной машины?
А твоя мать не научила тебя не капать на мозги?
Козел!
Дура!
Пошла в задницу!
Пошел на х…!
Я бы сделала все, чтобы не впустить реальность в нашу жизнь, но где-то я отвлеклась и прозевала. Она оказалась сильнее нас. Она все-таки просочилась в нашу жизнь и отравила ее.
«Почему ты мне не отвечаешь?» – написал Мой Муж сегодня ночью после сотни безответных звонков за последние два дня.
«Потому что ты не Франческо Де Грегори! А если бы ты стал Франческо Де Грегори, ты бы не был Франческо Де Грегори! Все! Капут!» – пишу ему в ответ.
«То есть?!» – приходит вдогонку вопрос.
«То есть выбирай – заходи или выходи, только не загораживай мне проход».
– Но iPad очень удобен.
– Сколько у тебя фолловеров?
– Свежевыжатый сок из моркови и апельсин, без имбиря.
– У меня почти две тысячи.
Со всех сторон доносятся безликие голоса.
«Ты не знаешь, Де Грегори из Финляндии? А может, из Сибири? Как думаешь?»
Как Дед Мороз
24 декабря, понедельник рассвет 7:36 – закат 16:44
Я и Ато отправились на вокзал, чтобы проводить уезжающего Родриго и встретить приезжающего Джанпьетро.
Потому что.
Завтра.
Рождество.
Даже несмотря на то, что последние восемнадцать лет из всех моих тридцати пяти двадцать четвертого декабря я была с Моим Мужем на другом конце света.
А сегодня я у себя дома без Моего Мужа. Странно. Непривычно.
Даже несмотря на то, что последние тридцать четыре года из всех моих тридцати пяти моим местом проживания в паспорте значился Викарелло, а теперь Рим.
Даже несмотря на то, что последние восемь лет из всех моих тридцати пяти я искала вдохновение для Моей Рубрики где-то в дальних странах, а теперь нет ни рубрики, ни тем вдохновения для нее.
В любом случае сегодня двадцать четвертое декабря.
Завтра.
Рождество.
Вот Джанпьетро. Желто-лиловый шарф на шее. Идет по перрону с широко распахнутыми руками, предвещающими крепкие объятия.
– Ты потрясающе выглядишь, дорогой!
– Ты потрясающе выглядишь, дорогая!
С тех пор как я познакомилась с Ато, я еще не видела его таким счастливым: он смотрит в лицо Джанпьетро и улыбается, слушает Джанпьетро и улыбается.
Джанпьетро – настоящее биполярное создание, мечущееся из крайности в крайность: его настроение может взлететь на самый пик энтузиазма и через секунду с грохотом свалиться в бездну меланхолии. Когда я возвращалась домой во времена нашего совместного проживания, трудно было представить, в каком настроении я застану Джанпьетро: он мог имитировать балетные па перед экраном телевизора, а мог лежать на диване с потупленным взором. Но в любом случае Джанпьетро предпочитал ввязаться в какую-то мерзость, чем сидеть и умирать от скуки.
