Луиш-Бернарду решил ответить на заданный ему довольно каверзный вопрос вполне беззаботным тоном:
— Ну, вы ведь знаете, что я был выбран Его Величеством королем, и именно от него, в первую очередь, я и получил свои инструкции. Которые, кстати, подтверждает и новый министр, судя по полученной мною от вашего секретаря телеграмме.
— Что ж, конечно, это уже само по себе является некой гарантией. Знаете, здесь говорят, что вы человек, выбранный королем, чтобы противостоять тому англичанину, которого вам туда зашлют, на Сан-Томе. Вы ведь свободно говорите по-английски, не так ли?
Изменившийся тон, с которым тот произнес последнюю фразу, не остался для Луиша-Бернарду незамеченным. Едва ощутимым образом, губернатор Анголы перестал обращаться с ним как с коллегой, приподнявшись на ступень выше, как бы говоря, что «сам-то он как раз профессионал, в отличие него, Луиша-Бернарду, обычного переводчика: он-то управляет здесь целым континентом, а ему доверили всего лишь пару амбаров с какао посреди Атлантики».
Луиш-Бернарду кивнул, подтвердив что говорит по-английски.
— Поверьте, мой дорогой, иногда, может, и стоит притвориться, что не так уж и хорошо вы говорите. С этими англичанами не стоит особо и разговаривать. Или повысить голос, или притвориться, что не понимаешь. Во всяком случае, пусть знают, что в наших колониях делами заправляем мы сами. Вы, наверняка, со мной согласны…
— Да, мне это кажется очевидным, — поспешил согласиться Луиш-Бернарду.
— И, тем не менее, это не настолько очевидно. Эти типы приезжают туда и говорят нам про соглашения, которые они с нами подписали, и на этом основании требуют себе права совать свой нос, куда им вздумается.
— Договор 1842 года… — Луиш-Бернарду напомнил о договоре с Англией, разрешавшем англичанам досматривать подозрительные португальские корабли, идущие из Африки, на предмет перевозки ими рабов.
— Да, это и многое другое. Они хотят совать нос повсюду. Здесь в Луанде англичане на каждом шагу. В провинции у них тоже есть информаторы, которые обо всем докладывают. А мы хоть раз пробовали проверять английские суда, которые везут черных из Аккры в колонии на Антильских островах?!
— Нет. Пока никто не высказывал подозрений, что это рабы…
— Нет? А почему нет? Послушайте, мой дорогой, вы только что приехали и, простите меня за эти слова, но я провел в Африке уже несколько лет и все это очень хорошо знаю: черный, который едет отсюда на Сан-Томе, знает, куда он направляется, так же хорошо, как тот, который едет из Ганы на Ямайку. Нет никакой разницы.
— А сколько уехало отсюда на Сан-Томе в прошлом году?
Луиш-Бернарду задал вопрос и тут же пожалел об этом: губернатор посмотрел на него искоса, с неким подозрением.
— У вас, наверняка, есть эти цифры. Четыре тысячи. Все зарегистрированные, с выписанными на Сан-Томе разрешениями на работу.
— И с рабочими контрактами на соответствующий срок?
— С какими контрактами? Это уже ваши дела там, на Сан-Томе. Для этого у вас есть попечитель, в чьи обязанности входит все контролировать. Я здесь такими делами не занимаюсь и хотел бы, чтобы все было предельно ясно: правительство Анголы никого не нанимает и никуда не отправляет, так же, как этого не делает правительство Сан-Томе или правительство метрополии. Я лишь констатирую, что некоторое количество граждан Анголы как португальской территории желает отправиться на работу или на отдых в другую принадлежащую Португалии территорию — Сан-Томе и Принсипи. И, поскольку передвижение между всеми этими территориями является свободным, я этого дела больше не касаюсь и никоим образом не смею воспротивиться заключению свободной сделки между отдельной личностью и конкретной частной компанией.
— Однако вы только что, Ваше Превосходительство, сказали, что эти люди не имеют ни малейшего представления о том, что их там…
— Мой дорогой друг, перестаньте обращаться ко мне «Ваше Превосходительство» и послушайте: это не моя, а уже ваша проблема. Я лишь говорю, как все происходит. И, надеюсь, кстати, что для вас это не новость. Если вы посчитаете, что Сан-Томе может продолжать разрабатывать плантации какао и получать прежние доходы без того, чтобы вывозить из здешних лесов черных, которые для нас здесь совершенно бесполезны, это теперь ваши дела. Найдите общий язык с хозяевами плантаций и пришлите мне сообщение, если захотите, чтобы я больше никого к вам не отправлял. Вы же хорошо знаете инструкции, полученные в Лиссабоне от короля. А я, в отношении Сан-Томе, сделаю все, о чем меня попросят. Если же служба государству, как это всегда и было, заключается в том, чтобы идти навстречу потребностям Сан-Томе в рабочей силе, я сделаю для этого все, что могу, и не буду нарушать никаких законов. Если вы считаете, что сейчас все по-другому, повторяю, пришлите мне сообщение.
— Нет, конечно же, нет! — Луиш-Бернарду почувствовал, что позволил поймать себя на противоречии. — Очевидно, что Сан-Томе будет нуждаться в импорте рабочей силы еще многие годы, и, если здесь ее в избытке, вопрос только в том, чтобы все делалось по правилам. Потому что, как вы хорошо знаете, весь этот вопрос с англичанами, эти обвинения коммерсантов из Ливерпуля и Бирмингема в том, что мы, дескать, привозим на Сан-Томе рабов из Анголы, наносят нам ущерб, который тут же подхватывают местная пресса и общественное мнение. Если так будет продолжаться, мы рискуем объявлением против нас бойкота, который заблокирует экспорт какао на британский рынок, а потом и на американский — и это будет трагедией для Сан-Томе и концом колонии.
Губернатор Анголы посмотрел ему прямо в глаза. Это был взгляд хитрого лиса, скользкий и недоверчивый.
— Гм…
Он встал и направился к балкону, выходящему в сад. Опершись о перила, он простоял так несколько секунд — ни дать, ни взять, маленький человечек, распоряжающийся судьбами всей Африки! Потом, развернувшись на каблуках, он устремил взгляд на Луиша-Бернарду, упершись спиной в перила балкона и скрестив руки на груди — Наполеон из тропиков оценивает вражеские силы:
— Англичане! Эти лицемеры и хвастуны! Гуманисты, так этим, якобы, обеспокоенные. А сами ведь не могут отличить негра от китайца! Скажите-ка мне, Валенса, англичанин когда-нибудь станет трахаться с черной? — Нет! А мы да, черт возьми! Вы знаете, как мы заселяем и оккупируем эти огромные ангольские просторы? Не армией, которая лишь только проникнет вглубь территории, то сразу же сбегает оттуда. И не за счет семей поселенцев: какой, скажите мне, безумец поселится посреди джунглей с женой и детьми, где нет никаких признаков цивилизации? — Ничего подобного! Так знаете, как мы заселяем эту страну?
— Скажите на милость.
— Мы это делаем при помощи несчастных и оборванных выходцев из наших провинций Минью, Алентежу или Траз-уж-Монтеш. Мы, правительство, вручаем им бумаги на землю, и эти бедняги даже не могут толком расшифровать или понять, где она находится. Но это земля, собственность, принадлежащая им, тем, у кого никогда не было ни кола, ни двора! И тогда эти несчастные собираются в путь-дорогу. Одному только Богу известно, как им это удается!.. Они спрашивают у всех, где находится такая фазенда «Нова Эшперанса» в округе Уиже или Параизу, что в Кванза-Норте. И потом, если чудом им удается добраться туда живыми и здоровыми и стать владельцами того, что является всего лишь участком лесной чащи, если, опять же чудом, у них получается выжить и посадить там картошку или продать какие-нибудь безделушки черным — где же в это время их семья? А семья их, оказывается — это все те же черные бабы, которых они покупают у старейшины деревни: мешок фасоли за одну, поросенок за двух. Вы спросите про священника, свадьбу и про записанных детей? — Да ни черта подобного! Там бы выжить! И эти несчастные довольствуются тем, что у них одна, две или три черные женщины, которых они зовут женами, прекрасно зная, что никогда уже не выберутся из этой своей чертовой дыры. Мы же, правительство, довольствуемся тем, что наши земляки живут себе там в джунглях и лишь просим их, чтобы учили своих детей-мулатиков португальскому языку! Вот так мы и осваиваем ангольскую глухомань, а все остальное — это для всяких там договоров и салонных дипломатических разговоров. Хотел бы я посмотреть на англичанина с Кингс-роуд, в его белом фланелевом костюмчике, живущего на фазенде «Нова Эшперанса», как он поворачивается к своей черной жене и спрашивает: «Oh, dear, you care for a drink?» — Как видите, мы тут тоже по-английски чешем, будь здоров…
