— Кристоф. — Она выдохнула его имя ему в губы. — Что…
— Ничего не говори, — прошептал он в ответ. — Пожалуйста, ничего не говори. Просто будь со мной.
Эльма попыталась отстраниться, молча взывая к голосу разума.
— Мы не можем…
— Мы можем все.
— Но я…
— Ты самая желанная женщина на земле, — шепнул он. — Самая красивая. Самая лучшая. Будь со мной, Эльма. Здесь и сейчас.
И голос разума умолк, едва пискнув.
Он был нежен, неистов, очарователен. Их руки сплетались, пальцы сцеплялись с пальцами, поцелуи горели на коже. Хотелось приникнуть всем телом и никогда не отстраняться — дикое, невыполнимое желание, которое в такие моменты кажется выполнимым. Эльма шептала имя Кристофа, а он шептал ее имя и говорил ей, как она прекрасна и как хорошо быть с ней. Далеко не все мужчины так умеют. Далеко не все мужчины могут прикасаться так, что хочется провести вечность в их объятиях. Он был один такой — для нее.
Кристоф.
Человек, которого она любила.
Когда они оба немного пришли в себя и лежали обнявшись, Эльма пробормотала:
— Твоя мать нас убьет.
— Если узнает, — возразил Кристоф. Потом, помолчав, уточнил: — Вернее, когда узнает.
— А ты думаешь, что она может узнать?
— Замок — это замкнутый мирок. Наверняка Экберт понял, куда мы пошли и зачем.
— О, но Экберт никому не расскажет.
— У вас с ним не любовь, так что может и рассказать.
— Это старые новости, Кристоф. Мы помирились утром, пока тебя не было.
Он хмыкнул.
— Вот как? Если ты переломила отношение Экберта к себе, то ты практически идеальная женщина, Эльма Фиески!
— Для кого? — уточнила она, чувствуя, как замирает сердце.
— Для меня. Может быть. — Он перекатился на бок и пригреб Эльму к себе так, чтобы смотреть ей в глаза. Насколько можно было разглядеть их в полутьме: света в комнате было очень мало, только тот, что проникал в окно. А немного света может проникнуть в окно старинного замка ночью. — Я не знаю пока ничего и ничего не могу тебе обещать. Ты удивительная, Эльма. Я понял это почти сразу. Может, для других ты и не такая, но мне показалась удивительной.
— Что ж ты на меня рычал, если я такая удивительная?
— Из чувства самосохранения.
— Вот как?
— Да, я не люблю ошибаться.
Эльма глубоко вздохнула, пытаясь разобраться. Нужно было делать это осторожно, чтобы Кристоф не утратил откровенного настроя и не замкнулся — Эльма уже поняла, что такие вещи в его стиле.
— Тогда не стоит торопиться, — рассудительно произнесла она.
— Может быть. А может, и стоит. Я не поторопился сегодня? Эта люстра…
— Вдохновила тебя? — Эльма негромко засмеялась. — И ты подумал, что если сейчас не будешь со мной, то иного шанса может и не представиться?
— Да, именно так я и подумал. — Кристоф произнес это убийственно серьезно.
— О! — Эльма провела кончиками пальцев по его щеке. — Я и не думала шутить по этому поводу. Просто сейчас мне очень хорошо и легко, и я не желаю размышлять о том, что нас обоих чуть не убило упавшей люстрой.
— Хорошо. Давай оставим это на завтрашний день. А сегодня…
— …Есть еще целая ночь, — подхватила Эльма.
15
Эльма проснулась и, не открывая глаз, пошарила рукой в поисках Кристофа, не обнаружила его и приоткрыла глаза. Только смятые простыни и вмятина на подушке свидетельствовали о том, что он здесь спал. И еще — приятное ощущение во всем теле. Эльма лениво потянулась, словно кошка на солнышке. Прошедшая ночь казалась волшебной сказкой. Неужели это действительно случилось с ней? Кристоф отвел ее в комнату, всю ночь занимался с ней любовью, и их никто не побеспокоил.
Похоже, она недооценивала Экберта! Наверняка благодарить за непотревоженность нужно дворецкого.
Эльма приняла душ, оделась, постаралась придать кровати более-менее приличный вид (хотя слуги наверняка все поймут, в замке сложно скрыть отношения, перешедшие в стадию близости) и вышла из комнаты. В коридоре встретилась улыбающаяся Анна.
— Доброе утро, госпожа Фиески! Господин граф ждет вас к завтраку на лужайке.
— С удовольствием! — Эльма вся сияла. Ей казалось, что она похожа на электрический фонарик.
Кристоф сидел за столиком. При виде Эльмы широко улыбнулся и поднялся ей навстречу. Она подошла, получила легкий поцелуй в губы и уселась напротив.
— Выспалась?
— Как ни странно, да. — Ей хотелось улыбаться все время — так хорошо было. — А ты?
— Как ни странно, да. — Он тоже улыбался. Этим утром все было хорошо. Никакого недоверия, никакого раздражения.
— Завтра мне нужно будет уезжать, — огорченно произнесла Эльма. Эта мысль пришла ей в голову, пока она принимала душ, и слегка расстроила. — Что мы будем делать?
— Мы? — вздернул бровь Кристоф.
— С Блэклоком. Ведь с ним по-прежнему нужно что-то делать! И ведь люстра упала не сама?
— С люстрой все неясно. Экберт не может сказать точно, оборвалась цепь от старости или же ей помогли. Так что эпизод с люстрой мы обозначим как сомнительный.
— Ну хорошо, но тормоза в моей машине и пожар… А кстати, где моя машина?
— Ее доставят сегодня к вечеру.
Эльма вздохнула.
— И Блэклоку за это ничего не будет.
— Пожалуйста, позволь мне самому разобраться со всем этим, — железным тоном произнес Кристоф.
— Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помогла?
— Потому что боюсь за тебя. — Он произнес это, поджав губы.
— Но что со мной может случиться?
— Уже едва не случилось один раз. И я не желаю, чтобы это повторилось. Особенно теперь, когда наши отношения стали чем-то большим, чем просто дружеская приязнь.
Эльма затаила дыхание.
— С этого места мне хотелось бы услышать поподробнее, Кристоф.
— Я не готов сейчас об этом разговаривать. Пока пусть все остается как есть. Сначала мне нужно разделаться с этой неприятной ситуацией. И я не хочу впутывать в нее тебя больше, чем ты уже впутана.
— Но…
— Возражения не принимаются. Сделаешь так, как я сказал.
Эльма разозлилась.
— Ты не имеешь никакого права мне указывать!
— Ты находишься в моем доме и, к сожалению, оказалась втянутой в мои проблемы. Да, я имею право указывать тебе.
Он выглядел совершенно неприступным — лицо приобрело каменное выражение, и Эльма поняла, что не переломит его. Вот упрямец! Ладно, она ведь может действовать сама по себе, без всякого разрешения. Только бы понять, что именно делать.
