то есть вас за что? – спросил товарищ по несчастью.
– Да я эфэсбэшнику голову проломил. Его увезли в реанимацию, а меня – на нары.
– Ого, – парнишка аж привстал от удивления, потом пожал мне руку и сел обратно. – Уважаю. А за что пробили-то?
– Не могу об этом говорить, подписку давал, – вздохнул я.
В это время из дежурки выглянула черноволосая дама и, разглядывая какие-то бумаги, спросила:
– Фёдоров, а где ты был до прошлого года? У нас на тебя вообще никаких данных нет.
– Последние двадцать три года я проживал в Чешской Республике, – ответил я.
– Ага, – кивнула дежурная и скрылась за дверью.
– Фёдоров, может, поможешь мне? – подёргал меня за рукав парень. – Скажешь, что делать, а? Ты крутой, я смотрю. А я в «Вагнере» был. Недолго, полгода воевал. А тут что-то переклинило на гражданке. Кругом одни пидоры. С меня стакан, если чё. А?
Я внимательно посмотрел на него и спросил:
– Голова кружится? Такое впечатление, что тебя по асфальту мордой вниз волокли.
– Не, не кружится, но болит здорово, – ответил незнакомец. – Я убегать от ментов стал, но они быстро бегают и меня догнали. Не стали стрелять.
– Тогда зови дежурную и говори, что тебе требуется медицинская помощь, что тебя тошнит и кружится голова, – проинструктировал я.
Парень так и сделал. Скорая приехала быстро. Его осмотрели и забрали в больницу с подозрением на сотрясение мозга. А я остался один.
Примерно в два часа ночи в отделении появился офицер в сопровождении следователя Уткина. Выслушал доклад дежурной, подошёл ко мне и представился:
– Заместитель начальника подполковник Пичугин. Что тут у вас произошло?
– У нас произошёл спор на литературную тему, который закончился мордобитием, – ответил я.
– Уже интересно, – склонив голову набок, сказал он. – Что-то кому-то в творчестве Пушкина не понравилось?
– Да бог с вами! Пушкин – наше всё. Он всем нравится, – я махнул рукой и рассказал о том, что произошло со мной во дворе дома и в диспетчерской.
Подполковник меня внимательно выслушал, отошёл с Уткиным в сторону и произнёс:
– Вроде адекватный.
Следователь что-то зашептал ему в ответ. Я расслышал только фразы «отказался подписывать» и «подозрительно спокойный». Пичугин строго посмотрел на меня и вышел. Судя по всему, он отправился домой, потому что я его больше никогда не видел. Затем ушёл и Уткин, на прощанье махнув мне рукой.
Я подошёл к стеклянной перегородке, отделяющей предбанник от дежурки, и постучал.
– Чего тебе? – спросила дежурная.
– Тётенька, а когда я домой поеду? – спросил я.
– Какая я тебе тётенька? – взорвалась дама. – Я майор полиции.
– Но вы-то мне не представились, хотя и обязаны, – огрызнулся я. – Вон ваш начальник представился. Так когда отпустите?
– Майор полиции Курощупова, – процедила дежурная. – От начальства дано указание задержать тебя на ночь.
– За что? – искренне удивился я.
– Имеем законное право задержать до 48 часов, – отрезала Курощупова. – Так что готовься. Сейчас подобью дела и отведу тебя в камеру.
– Да я в одной майке! – возмутился я. – Дайте телефон жене позвонить. Я и так весь продрог.
– Я тебя сейчас до трусов раздену и в камеру запущу! Ишь, нежный какой выискался! – заорала женщина.
– Да раздевайте! Хоть до трусов, хоть без трусов! Испугала ежа голой задницей! – психанул я. – Дайте телефон, сатрапы!
Я стянул майку, обнажив свои татуировки.
– Красиво. И что примечательно, ни одной криминальной татухи, – отметил помощник дежурной, лысый прапорщик, до этого тихо сидевший в сторонке.
Телефон мне всё-таки дали. Я позвонил жене и попросил прислать мне с такси куртку, майку с длинным рукавом, тёплый свитер, еду и воду.
Такси приехало через пятнадцать минут. Кроме заказанных вещей и продуктов таксист привёз маленькую подушку. Прапорщик внимательно осмотрел её, но ничего не сказал.
Я переоделся, зашёл в камеру, лёг на нары и уснул, успев увидеть, как из-за решётки пробивается рассвет.
Курощупова разбудила меня в шесть утра, отдала вещи и протянула несколько листков бумаги. На них было написано, что я совершил административное правонарушение – «проявлял неуважение к обществу, а именно выражался грубой нецензурной бранью, на замечания граждан и сотрудников полиции не реагировал».
– Это вы меня с Дуриковым спутали, – сказал я, надевая на шею нательный крестик.
– Это твоё постановление. Подписывай давай, – майор сунула мне в руки авторучку. – Подписывай и домой поедешь.
– Если моё, то это клевета и фальсификация! Я вёл себя достойно, нецензурной бранью не выражался. Вызвал по телефону ваших сотрудников и оказывал им всяческое содействие, – возмутился я.
– Тогда я тебя сейчас на пятнадцать суток закрою! – раненой белугой взревела Курощупова. – Ты чего мне тут мозги трахаешь в такую рань? Я таких, как ты, уже двадцать лет на службе наблюдаю. Натворите делов, а потом невинными овцами прикидываетесь. Знаю я вас!
– Неправда, – вздохнул я, – я не все. Я у мамы такой единственный. Не обобщайте, пожалуйста.
– Возвращай вещи обратно! – продолжала реветь дама. – Я для него исключение делаю, а он, сволочь неблагодарная, мне тут комедию ломает. Готовься пятнадцать суток сидеть. Сдавай всё взад!
Я вздохнул, снял с себя крестик и часы, отдал всё дежурной и отправился обратно в камеру. Спать.
Через два часа меня опять разбудили. На этот раз это был помощник дежурного, лысый прапорщик. Он отдал мне мои вещи, протянул уже знакомые листы с постановлением и протоколом о правонарушении и, подав мне авторучку, сказал:
– Подпишите, что не согласны. Там штраф-то всего 500 рублей.
– Дело не в деньгах, а в принципе, – ответил я, размашисто выводя своим корявым почерком фразу «категорически не согласен».
– Всё, идите домой. Ваша жена всю ночь нам названивала. Достала всех, – усмехнулся прапорщик.
– Правда домой? – недоверчиво спросил я. – А то мне всю ночь рассказывали, что вот-вот пойду домой и баиньки, а в итоге я у вас в номерах заночевал.
– Правда, правда, – успокоил меня полицейский. – Сейчас без обмана.
Я взял свои вещи и вышел из отделения. Продевать шнурки в кроссовки было лень, а на штанах завязки ещё ночью срезала Курощупова. Я стоял в обуви без шнурков и в спадающих штанах и глядел в бездонное московское небо. Потом достал телефон и вызвал «Яндекс.Такси».
В ожидании машины позвонил домой. Трубку Леночка подняла сразу же. Я сообщил ей:
– Скоро буду. Пыток не было, но тело всё болит от их «перин». Спасибо за подушку.
– Я тебя люблю, – тихо ответила жена.
– А я тебя обожаю, – негромко ответил я, повесил трубку, сел в прибывшее такси и поехал к себе домой.
Председатель-5 или статья 115, часть 2
«Возбудить уголовное дело в отношении Фёдорова
