не в силах был удержать этот поток людей, устремившийся через проходы Граубинденские и Тирольские на Италию. Он не препятствовал им опустошать долины Ломбардии. Главные силы его были сосредоточены в то время в Лигурии. Стилихон не трогался с места до тех пор, пока дикая толпа варваров не дошла до Аппенин. Здесь, когда они разбрелись по разным ущельям, Стилихон зашёл им в тыл и начал бить их по частям. Разбитые отдельные отряды спешили соединиться между собою. Стилихон не препятствовал этому, видя возможность вконец истребить их всех вместе. Хотя Радагайс, стянув своих варваров в одно место, хотел остановить успехи Стилихона и выступил против него, чтобы сразиться с его армией [132], однако ж, что могло значить это рвение, когда его голодная дружина наполовину не имела даже хорошего оружия? Разбитый наголову, Радагайс был загнан в чрезвычайно тесные и суровые по климату Фезуланские ущелья [133]. Голод и болезни в короткое время истребили целые тысячи варваров в этой засаде, Видя неизбежную гибель, Радагайс хотел по крайней мере пасть со славой, в битве. Оставив здесь на произвол судьбы большую часть своих сподвижников, он с немногими вышел из теснин и напал на римское войско; но судьба не судила ему погибнуть в бою: он был взят в плен и казнён. Прочих пленников Стилихон разместил по легионам для пополнения их после потерь, понесенных в эти две войны.
Неописанная была радость Италии после истребления этих диких варварских полчищ. Стилихон, виновник спасения, теперь достиг самой высшей степени могущества и славы в государстве; он имел торжественный въезд в Рим при громких, радостных кликах признательного народа [134]. Мысль, что северные границы Империи теперь безопасны, что главный враг её — готы — приведены к мирному заселению её областей, сознание, что надежда Феодосия Великого — слить варваров в одну нацию с римлянами исполнена вполовину, всё это наполняло его душу какой-то торжественной, спокойной радостью, которую чувствует человек по окончанию известного дела, видящий, что он не напрасно трудился, а с пользой для себя и других. Тем приятнее было для Стилихона торжество его, что он теперь видел возможность осуществить свою заветную мысль о Востоке при помощи нового союза с Аларихом.
Но ему не суждено было достигнуть этого. Причина тому заключалась в неприязненных отношениях к нему императора, не хотевшего переносить, чтобы чьё-нибудь влияние в Империи превозмогло его собственное. Такие неестественные отношения между императором и полководцем были подготовлены целым рядом событий. Сторону Гонория против Стилихона приняли все чистые римляне, которые давно с бессильной завистью и злобой смотрели на возвышение последнего и усиление вместе с ним в Империи варварского элемента, заслонявшего собою их самих; нерасположение императора к министру теперь послужило для них сигналом к реакции против варваров. Эти личные отношения между министром и Двором скоро превратились в борьбу двух разнородных элементов Империи.
Несчастные для Империи события: нашествие на Галлию и Испанию свевов, вандалов и узурпаторство в Британии Константина, будучи объяснены врагами Стилихона и противниками варваров, как следствие дурных распоряжений министра, и даже измены с его стороны государству и некоторые другие обстоятельства возбудили в нерешительном Гонории твёрдое намерение каким бы то ни было способом, освободиться от Стилихона, и ускорили борьбу двух разнородных начал.
Так как Стилихон и его приверженцы-варвары имели гораздо более силы, нежели Гонорий и римская партия, то сии последние решились действовать тайным коварством. Хотя первые их попытки ослабить Стилихона и лишить варваров значения в Империи не имели успеха, но все же они достигли своей цели, когда намерение его ехать в Константинополь и взять там, по смерти Аркадия, вместе с опекою над малолетним Феодосием правление в свои руки, казавшееся им преступным, усилило их решимость: Стилихон погиб вместе со многими своими приверженцами.
ГЛАВА 8[135]
Краткий исторический очерк и характер отношений римских полководцев к иператорской власти. — Отношение Стилихона к Гонорию до его совершеннолетия. — Отношения между ними с 398 по 405 год. — Союз Стилихона с Аларихом и приготовления к походу для завоевания Иллирии. — Противодействие Гонория и интриги врагов Стилихона. — Нашествие на Галлию свевов и вандалов, узурпаторство Константина и причины того в другого события. — Совет государственный по случаю мира с Аларихом. — Тайные действия Гонория и Римской партии против Стилихона и его распоряжения в это время. — Смерть императора Аркадия и замыслы Гонория и Стилихона. — Олимпий и заговор против варваров и приверженцев Стилихона. — Убийство в Павии. Клавдиан. — Стилихон в Болонье. — Бегство его в Равенну и смерть.
Уже в первый век единодержавия в Риме, когда империя не заключала ещё в себе так много разрушительных начал, как во время Стилихона, уже в этот век были случаи, что влияние полководцев превозмогало власть императора. Постоянная смена властителей, бывшая следствием этих отношений, была одной из причин падения Империи. С течением времени влияние полководцев в государстве всё более увеличивалось, и по мере этого увеличения слабела власть императора. Всё это вытекало из хода событий. В государстве, которое мечом присоединяло к себе разные царства и народы и им же должно было удерживать их у себя в покорности, в таком государстве сила полководца должна быть велика. Вот почему мы видим, что только те императоры были самодержавны в полном смысле этого слова, которые обладали или воинскими талантами, или огромным правительственным умом, и во всяком случае только те, которые имели влияние на войско. Всем была понятна эта неестественность отношений начальников войска к императорской власти, и многие искали средств ослабить силу войска и его полководцев в государстве. Раздение власти императорской между несколькими лицами, сделанное Диоклетианом, имело главной своей целью удалить войска от участия в избрании императора; но оно не могло сопровождаться ожиданным успехом: потому что случилось в то время, когда в Империи начали усиливаться варвары; огромное значение войска и полководцев в государстве как нельзя более согласовалось с беспокойным характеров варваров, и они, мало-помалу наполнившие собою римские легионы, вовсе не желали утратить это значение, и всегда являлись ревностными приверженцами своего полководца, коль скоро он возмущался против императора. В открывшихся, вследствие этого разделения, междоусобиях, в борьбе восточных императоров с западными, значение войска и сила вождей в государстве ещё более увеличились, так что от них теперь зависело и избрание императора и продолжительная или кратковременная власть.
Всякий император более или
