а для общества в целом, чтобы и современники, и благодарные потомки считали себя обязанными Михаилу Ильичу Волгину. Тут знакомств и связей недостаточно. Одно дело — ты «вопросы решаешь», а совсем другое — если ты, скажем, меценат и покровитель искусств, тут отношение к тебе совершенно другое.
Вот и вспомнил Волгин старую историю о спрятанных до революции украшениях из коллекции Бриллиантовой комнаты. Было о чем подумать… Понятно, что если он их все-таки найдет, то окажется обладателем несметного богатства, но это — бог бы с ним — Михаил Ильич человек-то отнюдь не бедный — но ведь драгоценности эти, помимо материальной, имеют огромную историческую, культурную, художественную и много еще каких ценностей. Волгин уже представлял себе, как он возвращает в Эрмитаж или в Оружейную палату считавшиеся утраченными шедевры ювелирного искусства, найденные благодаря ему. Он уже видел в своем воображении музейные витрины с сияющими украшениями, а рядом табличку с его именем, рассказывающую посетителям о его неоценимом вкладе в российскую культуру. Ради этого стоило потрудиться!
Дело за малым — найти эти драгоценности. Отцу Волгина в свое время это не удалось, но о талантах своего покойного папаши Михаил Ильич был не бог весть какого мнения, а вот свои собственные способности он оценивал более чем высоко. А тут еще весьма кстати появился человек, называющий себя Арбитром.
«На ловца и зверь бежит, — думал Волгин, катаясь на машине вдоль побережья Финского залива. — В любом случае распоряжения сделаны, сети расставлены; остается только ждать».
И ждать пришлось совсем не долго. Не успел автомобиль проехать и десятка километров, как запиликал установленный в машине радиотелефон. Николай снял трубку и тут же протянул ее, не оборачиваясь, сидящему на заднем сидении Михаилу Ильичу.
— Ну кто там еще? — недовольным голосом спросил оторванный от приятных размышлений Волгин.
— Коробов, — ответил водитель. — Говорит, срочно…
— Слушаю, — раздраженно бросил Волгин в трубку.
— Это Коробов, Михаил Ильич, — зачастил в трубку пенсионер, захлебываясь словами. — Пришел!.. Этот самый Хайзаров!.. Снова заявился к нам в квартиру.
— Так, так, — сразу сменил гнев на милость Михаил Ильич. — Давно пришел?
— С полчаса…
— Почему ж вы сразу не позвонили?!
— Ленька-сосед по телефону болтал, бездельник…
— Что он делает?
— Не знаю. В комнате своей засел и носа оттуда не кажет.
— Слушайте меня внимательно, Коробов, — строгим голосом отчеканил Волгин. — Пока ничего не предпринимайте. Если он вдруг надумает смыться, задержите его в квартире… Делайте что хотите, но не дайте ему уйти! Через час приедут мои люди. Понятно?!
— Понял, Михаил Ильич, — ответил пенсионер.
— Только учтите, чтобы без всякого шума. Не хватало еще, чтобы соседи ваши милицию вызвали.
— Ясно…
— Сможете ребят как-нибудь по-тихому в квартиру запустить?
— Не беспокойтесь, Михаил Ильич. У меня от черного хода ключи есть. Прямо к нему в комнату… Возьмем тепленького, в лучшем виде.
— Смотрите, не облажайтесь на этот раз!
Волгин дал отбой и, тронув за плечо Николая, распорядился:
— Набери Артёма; спроси, где он сейчас находится.
— А чего спрашивать? — сказал водитель. — Вон его машина впереди нас идет…
— Отлично!
Михаил Ильич даже руки потер от удовольствия. Все складывалось в лучшем виде — один к одному, даже не верилось. Затеянный Волгиным сезон охоты явно удался.
Переговоры с Артёмом прошли на обочине Приморского шоссе и заняли от силы несколько минут. Получив указания, подручный Волгина запрыгнул в машину и помчался в сторону города. Михаил Ильич удобно развалился на заднем сидении, немного подумал и попросил ожидающего распоряжений Николая соединиться с Мирзоевым.
— По Хайзарову отбой, — сказал Волгин, взяв трубку. — Все, теперь поехали в город, — скомандовал он водителю.
Отречемся от старого мира
— Веселая ночка выдалась, — отбросив цигарку, сказал коренастый солдат в шинели с оторванными погонами, зло осклабившись редкозубым ртом под бурыми от табачного дыма усами. — Аж сна ни в одном глазу…
И то верно! Разве тут поспишь, когда кругом революция?! Несмотря на темень и мороз, на углу у Львиного мостика собралась целая толпа возбужденных людей, продолжавших прибывать со всех сторон. На набережной Екатерининского канала было не протолкнуться. Через узкий мостик с фигурами львов на пилонах все валил и валил народ; того и гляди посыплются возбужденные люди через перила прямо на лед. Центром притяжения толпы стал «революционный мотор» — тарахтевший рядом с мостом открытый фордовский автомобиль с кумачовой тряпкой, растянутой над кузовом, на которой неровными буквами был выведен лозунг: «Да здравствуетъ свобода!» Впрочем, цель революционеров, собравшихся в морозную февральскую ночь неподалеку от съезжего дома на Офицерской улице, была несколько конкретнее, чем начертанная на лозунге. Важным революционным мероприятием, которым занимались ратующие за свободу петроградцы, была охота на ее недавних душителей — главным образом жандармских и полицейских чинов.
В разных концах Петрограда разгромили и сожгли несколько полицейских частей, повсюду хватали жандармов, разыскивали агентов, вылавливали на квартирах городовых. Кто-то из пойманных сопротивлялся, некоторые офицеры и нижние чины пытались отстреливаться, но большинство из них покорно принимало расправу революционной толпы.
Здесь, на Офицерской улице в здании с каланчой располагалась Казанская полицейская часть, а кроме нее, еще пожарная часть и Сыскной отдел полиции. Приехавший сюда «мотор», набитый вооруженными революционерами, попал под сильный револьверный огонь, который внезапно открыли из окон жандармы, оказавшиеся в эту ночь по месту службы.
Один из нападавших был ранен, а шофер, не растерявшись, резко повернул в Львиный переулок и остановил машину у канала, куда полицейские пули не доставали. Здесь революционеры стали держать совет: как быть? Возвращаться на Знаменскую не солоно хлебавши было не с руки, но и под пули лезть никто не хотел. Как-никак сам Николай Семёнович Чхеидзе благословил «экспедицию» по борьбе со слугами прежнего режима.
Однако здесь — в съезжем доме, участники революционного мероприятия встретили организованное сопротивление. Диспозиция была не в пользу нападавших, но звуки выстрелов привлекли к осаде Казанской части непрошенных помощников, которые стали стекаться со всех сторон. Толку, правда, от большинства сочувствующих не было никакого, но отряд революционеров, прибывший на автомобиле, приободрился. Люди были настроены воинственно. Революция требовала крови.
