сбитый, с правильными чертами лица, одетый добротно, но неброско — в демократичные джинсы с джемпером.
— Здравствуйте, Михаил Ильич! — поздоровался вновь прибывший с Волгиным. — Коля, привет, — добавил он, обращаясь к водителю.
— Доброе утро, Артём. Чаю хочешь? — отозвался Волгин. — Коля, сходи пока погуляй… — добавил он, тронув водителя за плечо.
— Спасибо, — сказал Артём, принимая из рук Волгина дымящуюся чашку.
— Ну что, дорогой мой, — начал Волгин, как только за отправленным под дождь Николаем захлопнулась дверь, — пришло время снова привлечь твоих ребят.
— Мои ребята, Михаил Ильич, всегда готовы, только на этот раз дело серьезное — может вылиться в крупную разборку…
— Даже так?
— Я тут выяснил кое-что… по своим каналам…
— Говори, говори.
— Ваш отставник Коробов попал на крючок к серьезным бандитам. Эта группировка держит половину рынков в городе и почти все кабаки и сауны на Ваське.
— Кто такие? Я их знаю?
— Конечно, Михаил Ильич. Уж кто-кто, а вы-то здесь все про всех знаете…
— Ну ладно, не преувеличивай, — отмахнулся Волгин, хотя было заметно, что уважительные слова молодого человека по имени Артём ему приятны.
— В общем, если мы уберем их смотрящего на Василеостровском рынке, то они за него точно впишутся, — продолжал излагать Артём. — Смотрящий этот не простая шестерка, а бывший сиделец и, по слухам, когда-то был подельником кого-то из хозяев всей их братвы. Тут такая стрельба может начаться… А оно нам надо?
— Что за вопрос? Конечно, не надо…
— Вот и я о том… Я подумал: может, на этот раз не стоит моих ребят в дело пускать? Есть у меня на примете специалист… Все сделает так, что никто и не догадается… Типа несчастный случай. Да и Коробов ваш может нагадить; лучше его к этому делу не привлекать, тем более что смотрящий на рынке, похоже, его сам доит, а деньги помимо своих хозяев забирал себе в карман. Так что о Коробове, скорее всего, никто из их братвы, кроме него, не знает.
— Все, что ты, Артём, придумал, — это, конечно, хорошо, — доброжелательным, но несколько снисходительным тоном сказал Волгин, — но мне ведь совсем другое нужно. Мне, если ты не понял, от обоих избавиться надо: и от Коробова, и от Рываева… Да так, чтобы никто обо мне даже не подумал. Потому убрать смотрящего должен Коробов. Своими руками. А вы позаботитесь о том, чтобы братва их страшная об этом узнала. Тогда Коробову конец, и всем все понятно: посадил бандит человека на счетчик, деньги вымогал, ну тот взял, да и порешил его от отчаяния… Сможешь сделать?
— Сделаю, — кивнул Артём.
— Только ты не торопись. Мне Коробов пока еще нужен; он одного человечка должен опознать, а вот после этого пустите его в расход. Ну что, понял диспозицию?
— Как скажете, так и будет.
Молодой человек ушел, а в автомобиль Волгина, сложив зонтик, сунулся продрогший Коля.
— Можно, Михаил Ильич? — спросил водитель.
— Садись, поехали, — ответил Волгин. — Покатай-ка меня по окрестностям; мне подумать надо.
Автомобиль тронулся; Волгин откинулся на спинку сидения, опустил веки и погрузился в собственные мысли. «Ну вот, папа, теперь ты можешь быть доволен, — мысленно обратился он к своему давно умершему отцу. — Твоя прихоть…»
Собственно, при «разговоре» с покойным отцом Михаил Ильич несколько лукавил, да и эти свои «обязательства» перед памятью почившего родителя он сам себе и придумал. На самом деле история с драгоценностями дома Романовых не на шутку зацепила его честолюбие. Да, да, именно честолюбие, ибо, как ни странно, сама по себе ценность царских украшений Волгина не особо волновала.
Непростым человеком был Михаил Ильич, что и говорить. В городе его знали все, и в то же время никто о нем толком ничего не знал. К нему обращались за помощью и советом чиновники, бизнесмены, бандиты, иногда простые люди, и он никогда никому не отказывал. В итоге ему были обязаны все, и невдомек было этим людям, что те проблемы и неприятности, с которыми они приходили к Волгину, зачастую им же самим и созданы. Ну откуда обратившийся за помощью бизнесмен, у которого кто-то собрался «отжать» бизнес, мог знать, что это дело затеял сам Михаил Ильич? А скорее всего, Волгин просто через нужные каналы запустил нужную информацию. Этот великий мистификатор участвовал в тысячах коммерческих схем, ни в одной из них при этом не фигурируя, был совладельцем сотни предприятий, официально не имея никакой собственности, умудрялся проталкивать через органы власти нужные решения, не занимая никакой официальной должности.
Одним словом, Волгин мог все: создать или разрушить какой угодно бизнес, собрать любую информацию, устранить нужного или, наоборот, ненужного человека, сходу придумать коммерческую операцию любой сложности, причем все это он делал чужими руками. Сам Михаил Ильич, за редким исключением, непосредственно ни в чем не участвовал, он лишь раздавал советы и обращался с просьбами помочь, и все обязанные ему люди рады были оказать услугу такому человеку! Вот и сегодняшние его визави: Мирзоев с Артемом — время от времени выполняли для Волгина черновую работу. Первый, отслуживший полжизни в правоохранительных органах, имел обширные связи в различных силовых структурах и мог узнать о любом человеке все, включая то, чего сам этот человек о себе не знал или же давно забыл. Плюс Мирзоев запросто мог установить слежку, провести поиск компромата и даже организовать полноценное расследование, благо желающих подзаработать сотрудников самых разных ведомств сейчас хоть отбавляй, а платит Мирзоев хорошо. Второй собеседник — Артём — бывший спортсмен, обладая довольно внушительным отрядом бывших мастеров спорта и участников боевых действий, обеспечивал силовую поддержку. Кроме того, этот молодой человек выполнял еще одну немаловажную функцию — оберегал самого Михаила Ильича, и возивший Волгина джип с водителем-охранником Николаем был предоставлен ему в пользование Артёмом.
Времена в стране настали лихие, интересные, веселые. Как тут без Михаила Ильича с его-то уникальными способностями и возможностями? Он и воспарил на высоты небывалые, но испытание честолюбием, увы, не выдержал. Мало ему стало роли этакого серого кардинала по всем вопросам. Не хватало ему того, что множество людей и людишек ему обязаны и так или иначе от него зависят. Захотелось Михаилу Ильичу остаться в «памяти народной» благодетелем не только для конкретных интересантов,
