перед ним на столе бумаги, — следует переместить в более надежное место, я пришел к вам, чтобы обсудить вопрос об их перемещении в хранилище Международного промышленно-аграрного банка.
— А позвольте вас спросить, — с вызовом сказал фон Фёлькерзам, — этот самый Распутин, он разве состоит при канцелярии Его величества? — в голосе хранителя послышались гневные ноты. — Или же он имеет полномочия распоряжаться имуществом императорской семьи?!.. — барон бросил на Борштейна испепеляющий взгляд. — И вы всерьез полагаете, что я по писульке какого-то мужика отдам вам драгоценности, принадлежащие дому Романовых?!
— Боже упаси… — вскинув руки, поспешил ответить Натан Лазаревич. — Все это делается, безусловно, с ведома и согласия самого Государя. Да вот, извольте убедиться, — Борштейн подвинул к Арминию Евгеньевичу лежащие перед ним листы бумаги. — Это сохранные расписки, подписанные собственноручно Его величеством. Да и Григорий Ефимович… — Натан Лазаревич многозначительно запнулся, — как вы понимаете, не совсем посторонний человек… учитывая его отношения с Государем…
— Не мне обсуждать симпатии Его величества, но то, что этот варнак и проходимец сует свой нос в государственные и, что самое мерзкое, в личные дела Государя и его семьи, — просто возмутительно.
— Уверяю вас, господин Фёлькерзам, я всего лишь выполняю волю Его величества…
— В любом случае, милостивый государь, вы явились не по адресу, — отрезал Арминий Евгеньевич. — Я более не являюсь хранителем Галереи драгоценностей. Мало того — ее более не существует, а все, что там хранилось, перевезено в Москву и передано в Оружейную палату Кремля… — барон фон Фёлькерзам поднялся из-за стола, недвусмысленно намекая, что он более не намерен продолжать беседу. — Так что извините… ничем не могу вам помочь…
Сезон охоты
Резкий северо-западный ветер и мерзкий моросящий дождик напрочь отбивали охоту вылезать из теплого салона автомобиля, но Михаил Ильич Волгин своим привычкам никогда не изменял. Каждое утро вторника и четверга, в любое время года и в любую погоду он приезжал в Комарово, чтобы побродить по пляжу, полюбоваться на побережье залива, помедитировать, да и вообще, отдохнуть от трудов праведных, а если быть объективным — то иногда совсем даже неправедных.
Неудивительно, что в столь ранний час, да еще и при такой погоде, побережье Финского залива было абсолютно пустынно, и только мокрые, потяжелевшие чайки, противно крича, боролись с ветром, летая над накатывающими на пляж волнами. На небольшой площадке, где выбравшиеся на природу горожане обычно оставляют свои автомобили, стояла только одна машина: устрашающего вида и внушительного размера черный джип. Пока Волгин гулял по побережью, в джипе скучал его водитель и охранник Коля, милостью своего хозяина оставленный дожидаться последнего в тепле и в сухости. Через некоторое время на стоянку заехали один за другим еще два тяжеловеса на колесах и, припарковавшись поодаль от джипа Михаила Ильича, заглушили двигатели и стали ждать.
По поводу появившихся автомобилей Николай не беспокоился, хотя и понимал, что люди, приехавшие на них, явились сюда явно не на пикник. Его хозяин старался по мере возможности совмещать отдых с делами и довольно часто назначал деловые встречи в Комарово. Кроме того, владельцев подъехавших автомобилей Коля знал, а потому и не опасался.
Наконец Волгин нагулялся и вернулся к машине. Он скинул промокшие плащ и шляпу на переднее сидение, а сам, удобно расположившись на заднем, достал термос и с удовольствием отхлебнул из чашечки ароматный чай. Тотчас же к нему подсел первый из приехавших на встречу людей. Это был плотный, коротконогий мужчина с одутловатым лицом, одетый в стального цвета пиджак, под которым красовалась ядовито-зелёного цвета рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами, обнажающими волосатую грудь.
— Мое почтение, босс, — довольно развязно приветствовал он Волгина.
На сидящего за рулем Николая мужчина при этом даже не взглянул.
— Доброе утро, Мирзоев, — недовольно поморщившись, ответил Михаил Ильич. — Я же просил вас называть меня по имени-отчеству.
— Виноват, Михаил Ильич! — воскликнул названный Мирзоевым человек, вскинув шутовским жестом руку к виску. — Больше не повторится!
— Хватит паясничать, — все больше раздражаясь, сказал Волгин. — Давайте по делу…
— Докладываю, — перешел на серьезный тон Мирзоев. — Проверили мои людишки Хайзарова Викентия Львовича по картотекам…
— Почему так долго? — перебил Волгин.
— Так этот ваш кретин, Коробов, год рождения не смог узнать! Пришлось кучу людей перелопачивать.
— Ну и что узнали?
— А ничего. Нет такого гражданина. Липу вам этот Хайзаров — или как там его — подкинул.
— Скверно… — пробормотал Волгин, задумчиво барабаня пальцами по дверной ручке.
— Но есть другая информация, — самодовольно ухмыльнувшись, добавил Мирзоев. — В тот же день, когда этот хмырь заявился к Коробову, только утром, в Питер прилетел из Нью-Йорка штатник по имени Вильям Хейзер… Мне погранцы дали наколку…
— Ну, ну, дальше…
— Возраст примерно совпадает. Остановился в «Астории». Надо бы туда Коробова свозить — сразу понятно станет — он это или нет.
— Ни в коем случае! — воскликнул Волгин. — Хайзаров этого идиота в лицо знает! Только испортите все.
— Ну и что же нам делать?
Михаил Ильич на секунду задумался.
— Сделаете вот что, — сказал он. — Сходите аккуратно в гостиницу, разузнаете у портье об этом Хейзере. Они там имеют привычку ксерокопию снимать с паспортов постояльцев. Возьмите этот ксерокс и покажите Коробову… Только быковать в гостинице не надо! Денег дайте побольше; они вам сами все расскажут и все отдадут.
— Если это он, берем его и везем прессовать? — спросил Мирзоев.
— Вы что, с ума сошли?! — воскликнул Волгин и для убедительности постучал себя пальцем по лбу. — Вы соображаете, что будет, если вы иностранца возле «Астории» затолкаете в машину и увезете?!
— Вы что же, босс, — скорчив обиженную гримасу, сказал Мирзоев, — совсем нас за отморозков держите?..
— Не босс, а Михаил Ильич! — прикрикнул Волгин.
— Я же понимаю, Михаил Ильич, что брать тихо надо…
— Нет, я сказал! Пусть он сначала в квартире Коробова появится…
— Как скажете.
— Все, можете идти…
Мирзоев поднял воротник пиджака, вылез из машины и, неуклюже переваливаясь, засеменил к своему автомобилю. Почти сразу же его место на заднем сидении занял второй собеседник — молодой человек среднего роста, бесцветный и неприметный, широкоплечий, плотно
