Диджле. В последнее время он был очень слаб, и только мысль о том, что он единственный защитник Софии, не давала ему соскользнуть в воды безумия. С ножом он теперь не расставался, и тюремщики просовывали скудные еду и питье через зарешеченное окошко в двери, опасаясь его ярости. София преданно ухаживала за ним, будто сестра или мать – перевязывала раны, рассказывала ему занимательные истории, иногда даже кормила, когда Диджле казалось, что он не может даже поднять руки. Она очень исхудала, но все еще не упускала возможности прихорошиться и улыбалась, как будто они сидели не взаперти по прихоти мерзавца, а добровольно решили испытать себя на прочность.
- Что это? – София была напугана и заинтересована. Она зажгла последнюю свечу, которую старалась беречь как можно дольше, и Диджле увидел на лице девушки тревогу.
- Не бойся ничего, - он дотронулся до ножа за поясом. – Живым я не дамся. И они не войдут.
- Может быть, нас пришли спасти? – в ее осипшем от сырости голосе звучала не надежда, но лишь тень ее. Диджле и сам уже не верил в то, что их кто-нибудь найдет в этой пещере. Он покачал головой, но София не заметила этого – она схватила оловянную плошку и принялась возить и бить ею по решетке; кричать у девушки, видно, не было сил, да и не могла бы она перекричать тот шум. Диджле подполз к ней и громко шикнул, чтобы она прекратила. Девица взглянула на него, как на мучителя, но все же опустила руки и прижала плошку к груди. Они замерли, прислушиваясь к звукам внешнего мира, пока не услышали шаги. Диджле вытащил из-за пояса нож, уже зазубренный от попыток расковырять дверь и стену, и приобнял девицу одной рукой, жестом приказывая ей отойти.
- Есть здесь кто-нибудь? – послышался смутно знакомый голос, и дверь еле дрогнула под сильным ударом ноги. – Если есть, то подай голос. Я ищу османа, но выпущу всех пленников.
София ахнула, но тут же послушно зажала себе рот ладонью по знаку Диджле. «Это ловушка, - вялая мысль родилась в его сердце, чтобы тут же исчезнуть, - они опять искушают меня».
- Я слышу чье-то дыхание, - предупредил их незнакомец. – Или тебе отрезали язык, бедолага?
В замке заскрежетал ключ, потом еще один, и, наконец, дверь отворилась. Из последних сил Диджле прыгнул, пытаясь поразить незнакомца…
…и Лисица оторопел, когда ему под ноги вывалился нерадивый осман: оборванный, грязный и отощавший, как бродячий кот. С трудом можно было узнать в этом грязном комке темных жестких волос и посеревшей одежды того, кого ему уже однажды пришлось спасти. Диджле перевернулся на спину, выставив перед собой нож, и в глазах у него стояла такая ненависть, что Лисица отступил на шаг. Девка соврала, и это к лучшему.
- Эй, Усман! Это я, не признал? – спокойно произнес он и опустился на колени рядом.
- Все ложь! – неожиданно просипел тот по-немецки. Диджле близоруко щурился в полумраке пещеры и то и дело косился в ту сторону, где бесплодно рыдала и сыпала проклятья горбунья. – Ты – греза. Сон.
- Я пришел увести тебя, - терпеливо повторил Лисица и приподнял его за плечи. – Но нам нужно торопиться.
- Шел слишком долго, - Диджле опустил нож и дотронулся рукой до лица своего спасителя. Он ощупал его, как будто не доверял своим глазам, и, наконец, зажмурился. По грязным, заросшим щекам протянулись две светлые дорожки. – Я не ждал тебя. Думал, забыл. Трудно здесь было. Искусание.
- Вольфхарт хочет сказать: искушение, - в проеме появилась худенькая перепачканная в грязи девушка; двумя пальцами она, точно герцогиня, придерживала подол когда-то нарядного и длинного платья, и присела перед Лисицей в реверансе. – Кто вы такой, спаситель? Тоже разбойник?
Лисица взглянул на нее снизу вверх, и из головы напрочь вылетело, что он хотел сказать.
- Не время для разговоров, красавица, - грубовато ответил он. – Надо уходить отсюда. Пока не хочется встречаться вновь со здешними господами.
- А я бы встретилась, - мечтательно произнесла девушка, переступив босыми ногами. – И каждого бы повесила!
Про себя Лисица вздохнул. На сегодня ему было достаточно кровожадных девиц, пусть даже и красивых – после укуса рука еще болела. Он помог Диджле встать, и тот крепко обнял его.
- Не зря ты брат мне, - Диджле качало, как камыш на ветру. – Выйдем – лягу на колени под тобой.
- Там видно будет, - Лисица с трудом разжал ему пальцы и забрал нож. Удивительно, как тот не сломался; скован он был паршиво. Девица захихикала в кулачок после оговорки османа, невинно и одновременно призывно поглядывая на Лисицу, но замолчала, когда они вышли в зал, где в уголке лежали крепко скрученные найденной веревкой разбойники с заткнутыми ртами и завязанными глазами. Один из них так и не пришел в себя, зато второй грозно мотал головой и мычал в такт плачу горбуньи. Первым делом Лисица отдал Диджле его подушечку, и тот благоговейно прижал ее к сердцу, отлепившись от названного брата.
- Идти сможете? – Лисица вопросительно взглянул на девушку, и та важно кивнула. Диджле кое-как выпрямился, как будто в подушечке заключалась сила.
- Я думаю, Вольфхарт поможет мне, - лукаво добавила девица. Хитрое создание! Она была куда как крепче, и сама хотела помочь осману, чья гордость не потерпела бы такого позора. Диджле залился краской, но покорно опустил голову.
- Грех касаться женщины, - сипло сказал он. – Но отказать в помощи - хуже.
Лисица покачал головой – и девица, и осман будто не понимали, что им
