взволнованно объяснял, что неизвестно каким путем арестованный достал пакет с ядом, которым и отравился.
Артур Томсон, командир «Адмирабля», медленно вернулся в свою каюту. Он присел к столу и написал своему старому товарищу, с которым он двадцать лет был на «ты», краткую, официальную записку:
«Сэр! Индус умер. Прошу принять мою отставку и довести до сведения Британского Адмиралтейства об исключении меня из списка моряков британского флота. Командование крейсером передано помощнику. С чувством искреннего уважения, Томсон, командир “Адмирабля”».
Затем он снял со стены карточку шотландской девушки, ожидавшей его далеко на севере, и выбросил ее в окно каюты. И выстрел браунинга оповестил команду «Адмирабля» о том, что командир Артур Томсон кончил свою карьеру…
По распоряжению Гавварда, тело командира Томсона было похоронено со всеми почестями по морскому обычаю: предано воде. При похоронах присутствовали: представитель французского командования полковник Маршан, леди Холлстен, представители Италии и Греции, офицеры французской и британской разведки и представитель деникинского командования в лице поручика Казарина. После залпа из всех орудий «Адмирабля» тело Томсона, зашитое в холстину, было брошено в воду. Полковник Гаввард круто повернулся и пошел к сходням. Его догнал помощник Томсона:
– Смею спросить, сэр, что сделать с телом индуса?
Полковник Гаввард кратко ответил:
– Стильби займется этим…
Майор Стильби занялся телом индуса. Он осмотрел тело индуса в присутствии судового врача, мистера Грэхама, который констатировал смерть от приема дозы стрихнина, затем тщательно спрятал мешочек, валявшийся рядом с телом индуса.
Тело Абиндра-Ната было также предано воде, но без салюта из орудий и без всяких почестей…
Полковник Маршан принес свои соболезнования Гавварду. Его лицо было на этот раз серьезно: случай с Томсоном был в высшей степени неприятен даже Маршану.
И затем документы командира Томсона и индуса Абиндра-Ната были отправлены в Константинополь в распоряжение высшего командования…
Леди Эдит Холлстен возвращалась с похорон Томсона в подавленном состоянии духа. Ее сопровождал Казарин. Леди Эдит сказала:
– Этот бедняга Томсон! Еще вчера мы очень мило болтали с ним у Петропуло. Какой ужасный конец!..
Казарин молчал.
Леди Эдит подняла на него глаза:
– Вы всегда так молчаливы?
С легкой улыбкой он ответил:
– За редкими исключениями…
Леди Эдит очень хотелось рассказать мистеру Казарину о своем приключении, о том, как кто-то тайком посетил ее комнату. Но она воздержалась от этого, руководимая необычной для нее осторожностью…
Мистер Казарин распрощался с леди Эдит у входа в гостиницу «Бристоль», ссылаясь на срочные дела. И действительно у него был озабоченный вид…
И леди Эдит, скучая, поднялась снова к себе в три комнаты, намереваясь почитать до обеда новый роман Уэльса.
Ее встретила растерянная горничная, сообщившая леди Эдит:
– Миледи, в наших комнатах кто-то был…
Леди Эдит взглянула на растерянную девушку:
– Вы в этом уверены, Дженни?
– О, миледи, конечно! И мне показалось, миледи, что я видела чью-то тень, выскользнувшую из комнаты в коридор…
– Что же вы сделали?
– Мне стало страшно, миледи, и я позвала Ли-Ванга, он как раз находился неподалеку…
– А, – сказала леди Эдит.
Она подумала с минуту:
– Позовите Ли-Ванга…
Китаец-шофер явился. Его косые глаза остановились на леди Эдит.
– Вы видели кого-нибудь, Ванг, в комнатах?
– Нет, миледи. Дженни позвала меня, но никого не было.
– Никого?
– Никого, миледи…
– Хорошо, вы можете идти. Автомобиль мне нужен будет к семи часам.
– Слушаю, миледи.
Китаец вышел. Проводив его глазами, леди Эдит сказала горничной:
– Дженни, вы должны молчать. Об этом не надо говорить. Мы подождем, что из этого выйдет…
Испуганная горничная еще раз повторила, что ей страшно.
– Хорошо, вы будете спать внизу, вам отведут другую комнату.
Леди оказалась достаточно мужественной: она проверила свой маленький шестизарядный револьвер с ручкой из слоновой кости и решила быть хладнокровной и настойчивой.
Но ближайшие дни не дали леди Эдит проявить своего мужества и настойчивости: по крайней мере, ничего подозрительного не было замечено. Даже горничная Дженни и та совершенно успокоилась.
Леди Эдит пригласила к себе на вечерний чай Анну Ор, полковника Маршана, Сергея Казарина и еще двух-трех знакомых. Полковник Гаввард прислал записку с извинениями: он не мог явиться, срочные дела.
Этот вечерний чай в свете последующих событий навсегда запомнился леди Эдит: потому что именно в этот вечер она убедилась в том, что Анна Ор действительно любит Казарина. В этом леди Эдит была твердо убеждена. И леди Эдит прониклась ненавистью к этой киноактрисе, к этой женщине, осмелившейся стать на дороге самой леди Холлстен: ибо леди Эдит в программе всех удовольствий туристки и спортсменки одним из пунктов ставила флирт с «туземцем». В данном случае туземцем являлся Казарин. Но был ли Казарин склонен к Анне Ор, этого еще не решила леди Эдит…
И, может быть, одним из обстоятельств, удержавшим леди Эдит на лишний месяц на Востоке, был именно спортивный интерес: скачка с препятствиями и призом в виде Казарина. Но пока Анна Ор шла на голову впереди…
«Я возьму этот гандикап, – думала леди Эдит. И сейчас же поправилась: – Должна взять!..»
Холодное, непроницаемое лицо Казарина не выражало ничего. Он совершенно не догадывался об этом поединке. Он дружески беседовал с полковником Маршалом о новом снаряжении деникинских частей пулеметами, привезенными из Франции.
Полковник Маршан высказал предположение, что новое вооружение поможет армии Деникина в победе над большевиками. Казарин ничего не ответил на это. Впрочем, он был отвлечен от разговора леди Эдит, заявившей:
– Мистер Казарин, вы уроженец Петербурга?
Про себя леди Эдит подумала:
«Шпоры и хлыст!»
