готовимся к операции. Трейси целует меня на прощание; нет, это не прощание, а поцелуй «до скорой встречи». Она говорит, что время с момента, когда мне дадут наркоз, до моего пробуждения покажется мне одним мигом — и она опять будет тут. Пока же ей придется посидеть с Ниной в холле, где они будут ждать, тревожиться, звонить родным и друзьям, чтобы сообщить о ходе операции, и, в случае Трейси, пытаться отвлечься с помощью Candy Crush. Алекс, один из ассистентов доктора Теодора, будет отчитываться перед ними о текущей ситуации.
Меня везут в операционную. Незнакомцы в хирургических костюмах, масках и медицинских сабо, похожие на бледно-зеленых привидений, вьются вокруг стола. Они что-то бормочут, обращаясь друг к другу, потом поворачиваются ко мне и бормочут что-то еще. Меня настигает осознание: Я действительно здесь. Я действительно это делаю. Но зачем я делаю это? Поможет ли мне операция, или мой позвоночник уже не спасти? Что если все это окажется билетом на экспресс туда, где я и так неминуемо окажусь?
До этого я старался сохранять оптимизм. Однако с учетом грандиозного риска, на который я иду, мой оптимизм может оказаться просто ловушкой. Смогу ли я и дальше мыслить позитивно, смогу ли опираться на него? Раньше я был в этом уверен, но в следующие несколько месяцев мой оптимизм ждут большие испытания.
Входит доктор Теодор. Если он и обеспокоен исходом следующих пяти-шести часов, внешне это никак не проявляется. Я оборачиваюсь к нему, ища поддержки, и он дает ее мне в полной мере.
— Доброе утро, Майк. Давай-ка я тебя со всеми познакомлю. Это — он обводит рукой своих привидений — наша лучшая бригада. Все «из глубокого конца бассейна» — профессионалы высочайшей квалификации.
Он представляет мне медсестер, выбранных по рекомендации главного врача отделения реабилитации.
— Думаю, ты уже встречался с моей коллегой Коринной Зигуракис. Она красавица — и к тому же превосходный хирург, — говорит доктор Теодор. — Она будет тут все время.
Доктор Зигуракис улыбается, потом возвращается к подготовке. К нам подходит еще одна фигура в зеленом:
— Здравствуйте, мистер Фокс. Я доктор Готшалк. Я отвечаю за ваш наркоз и обезболивание.
— Алан — наш главный анестезиолог, неподражаемый и непревзойденный. Настоящая рок-звезда.
Я думаю: «Что ж, рок-звезды неплохо разбираются в обезболивающих — это ведь те же наркотики».
Доктор Готшалк хлопает меня по плечу:
— Вы ничего не почувствуете, обещаю.
Доктор Теодор наклоняется ко мне поближе и говорит:
— Это как команда мечты в футболе, Майк. Я выбрал лучших из лучших.
Призраки, больше не чужие для меня, мастера своего дела, заканчивают последние приготовления. Доктор Готшалк вводит мне предварительную дозу успокаивающего. Я потихоньку уплываю, бросая последний взгляд на команду мечты, уверенный в том, что они сделают все по высшему разряду. Остается пожелать им удачи.
Как не соскользнуть с кровати
После операции, в реанимационной палате, я плоховато отхожу от наркоза, что вызывает у персонала некоторые опасения. Сквозь полуопущенные веки я вижу расплывчатое лицо Трейси, рядом с ней стоит Скайлер. Я слишком сонный, чтобы реагировать. Как Трейси и обещала, мне кажется, что с нашего расставания прошло всего пару секунд.
Если кто-то из нас и думал, что после операции мы будем хлопать в ладоши и праздновать, это оказалось ошибкой. В палате стоит мертвая тишина, разве что медсестры тихонько переговариваются и едва слышно ходят туда-сюда. Трейси наклоняется ко мне и шепчет:
— Доктор Теодор сказал, все прошло хорошо, очень хорошо. Он полностью доволен.
Однако это затишье перед бурей, вскоре разрастающейся до размеров «Змеиной ямы» в сочетании с «Играми разума». Мое поведение начинает быстро меняться. Сначала я успокоил Трейси, поглядев ей в глаза и сказав, что со мной «все в порядке». Однако через пару часов мы сталкиваемся с новой реальностью — точнее, с нереальностью. Я перестаю понимать, кто я и где я нахожусь. Для нашей дочери Скай — недавней выпускницы колледжа с дипломом по психологии — это очень тяжелое переживание; я стремительно скатываюсь в полубезумие.
Триггер: двое санитаров перекладывают меня на кровать с поручнями. Я не чувствую ни ног, ни спины, поэтому начинаю волноваться. Я не ощущаю, как вес моего тела давит на матрас. У меня такое ощущение, будто я соскальзываю вниз. Дальше наступает паника. Я начинаю кричать: «Я скатываюсь с кровати, я падаю!» Добродушные (издевательские?) улыбки персонала сводят меня с ума. Я твержу, что они нарочно хотят сбросить меня на пол, прямо на плитку. Трейси и Скай встревожены и спрашивают, можно ли что-то сделать. Я слышу часть их разговора с медсестрой.
Судя по всему, за последние два дня я получил избыточную дозу анестетиков. Вчера меня усыпляли, чтобы сделать МРТ — легкий наркоз, просто чтобы отключить. А потом, меньше суток спустя, последовал новый раунд — подготовка к операции. В ходе процедуры потребовалась новая доза. Добавьте к этому коктейлю опиатный препарат для контроля над болью + мои обычные лекарства от болезни Паркинсона, и в результате получится такой вот «космический ковбой».
В своем затуманенном сознании я решаю, что персонал сговорился меня убить, а для начала унизить. Я уверен, что меня удерживают в больнице на ложных основаниях. Я кричу на врачей:
— Вы должны были вылечить меня, но я не чувствую ног, не чувствую спины! Вы не врачи — вы актеры. Вы издеваетесь надо мной! Я знаю, я сам тоже актер.
Потом перехожу к угрозам:
— С вами свяжется мой адвокат Клифф. Да-да, он — мой адвокат. Клифф вытащит меня отсюда. (На самом деле Клифф — юрист в сфере шоу-бизнеса, который занимается контрактами и оплатой, и он вряд ли стал бы участвовать в чем-то подобном.)
К вечеру я начинаю вести себя тише, но теперь у меня появляются галлюцинации. То я вижу какие-то неразборчивыеграффити, то мультяшных персонажей, то перед моими глазами на фоне стены проплывают иконки и аватары из Интернета. Я жалуюсь Трейси, что руки у меня из соломы, и пытаюсь выдергивать из них травинки. Мне никак не удается избавиться от соломинок (потому что их там нет). Внезапно встревоженный, я предупреждаю Скай о том, что в углу комнаты притаилась горилла; она оборачивается и видит мятый халат,
