на что вы намекаете? Зарплата у вас, господин заместитель посла, должна быть намного больше, чем у начальника безопасности.
– Я ни на что не намекаю, джи. Хочу сказать только, что вы, должно быть, большой знаток распродаж.
– Зулу во что-то вляпался, так?
– Прошу прощения?
– Эй, Джайсинх![46] Где ты там уснул? Господин исполнительный заместитель посла желает чаю. А бисквиты, а джалеби[47], ты что, сам не знаешь? Ну-ка бегом, гость ждет.
– Не беспокойтесь, миссис Зулу. Пожалуйста.
– Какое там беспокойство, джи! С тех пор как мы здесь, парень вконец обленился. Выходные, собственный телевизор, платим фунтами – всё ему, пожалуйста. И никакой, скажу вам, благодарности за то, что он здесь, ни вот столько.
– A-а, Джайсинх, спасибо. Отличные джалеби, миссис Зулу. Благодарствую.
На телевизоре и на соседних с ним стеллажах красовалась коллекция, которую собирал пропавший сейчас без вести Зулу, – фигурки героев и модели космических кораблей из сериала “Звездный путь”: капитан Кирк, несколько Споков, “Крылатый охотник Клинтонов”, Римуланское судно, космическая станция, ну и конечно, корабль “Энтерпрайз”. На самом почетном месте красовались большие фигурки двух второстепенных персонажей.
– Ох уж эти мне прозвища из Дунской школы[48] – от души воскликнул Чеков. – Как заезженная пластинка. Дампи, Стампи, Грампи, Хампи. Прозвища прилипают и становятся именами. Вот и нас теперь все называют, как этих бесстрашных космонавтов.
– Терпеть не могу. С того дня, как мы здесь приземлились, я – миссис Зулу! Будто какая-то чернокожая.
– Гордитесь, уважаемая. Мы с вашим мужем старые друзья по оружию, со школьной скамьи – неужели он поленился поставить вас в известность? Бесстрашные диплонавты! Наша задача – исследовать новые миры и цивилизации. Взгляните на телевизор, на эти фигурки, они наше alter ego: этот русский, похожий на азиата, этот китаец[49]. Не вожди, как вы понимаете, а безукоризненные, профессиональные слуги народа.
“Курс проложен!” “Высокие частоты открыты!” “Фактор искривления три!” Что бы смог делать с кораблем отважный Капитан без нас, без обученного экипажа? Так же, как и со старым добрым кораблем под названием Индостан. Мы такие же, знаете ли, слуги, вроде вашего бездельника Джайсинха. Очень важно, чтобы в трудный момент, как, например, теперь, в дни печального перелома, когда корабль может сесть на мель, что бы ни произошло, чай и джалеби всегда были на столе. Мы не зовем к будущему, мы его делаем сами. Без нас никто ни курса не проложит, ни частот не откроет. И фактор искривления тоже не обнаружит.
– Значит, все-таки у Зулу неприятности? Надо же, именно сейчас, когда у всех беда.
На стене над телевизором в рамке, украшенная цветочной гирляндой, висела фотография Индиры Ганди. Индиры Ганди не стало в среду. С тех пор каждый день по телевизору по несколько часов кряду показывали кадры кремации. Цветы, лепестки, разрывающие душу языки пламени во весь экран.
– Даже не верится. Ах, Индира-джи. Нет слов. Она была нам как мать. Увы, увы. Погибла во цвете лет.
– А по радио, по телевизору такое… Такое в Дели творится! Сколько убитых, заместитель-сахиб. Сколько честных сикхов погибли, будто это они виноваты в том, что сделали один-два негодяя.
– Сикхи всегда считались лояльными по отношению к нации, – отозвался Чеков. – Костяк армии… я уж не говорю о делийском такси. Даже, пожалуй, суперлояльными, преданными национальной идее. Однако приходится признать, теперь подобная оценка стала вызывать сомнения, и уже появились люди, готовые во всеуслышание объявить, будто гребень, браслет, кинжал et cetera[50] суть признаки скрытого врага.
– О нас не осмелились бы сказать такое! Какая несправедливость.
– Конечно. Конечно. Но возьмем, к примеру, Зулу. Щекотливость сегодняшней ситуации заключается в том, что, насколько нам известно, ваш муж не находится в официальной поездке. Он исчез, уважаемая. В розыске с момента убийства. Третий день как без вести.
– Господи!
– В Штабе уже начинают подумывать, что он связан с убийством. У кого еще была такая возможность в течение длительного времени поддерживать связи с английской общиной?
– Господи.
– Я, естественно, изо всех сил пытаюсь противостоять складывающемуся мнению. Но, черт побери, где он? Мы не боимся халистанских фанатиков. Тем не менее они опасны. И если Зулу, с его знаниями, с его подготовкой… Насколько вам известно, они грозят новым террором. Насколько вам, должно быть, известно. Кое-кто может даже решить, будто вам известно слишком многое.
– О господи.
– Вполне возможно, – сказал Чеков, жуя джалеби, – Зулу и впрямь, забыв про стыд, отправился туда, куда до сих пор не хаживала нога индийского диплонавта.
Жена всхлипнула:
– Даже это дурацкое имя вы все время говорите неправильно. “С”. Сулу. Сколько я серий пересмотрела, я всех помню, а вы как думали? Кирк, Спок, Мак-Кой, Скотт, Ухура, Чеков, Сулу.
– “Зулу” больше подходит для человека, которого невозможно приручить, – произнес Чеков, доедая джалеби. – Для дикаря, который сегодня под подозрением. Для предполагаемого предателя. Спасибо за превосходный чай.
2
В августе того года Зулу, великан с застенчивой улыбкой, приехал в аэропорт встретить Чекова, который только что прилетел из Дели. Тридцатитрехлетний Чеков, маленький, хрупкий, щеголеватый, был одет в серые фланелевые брюки, рубашку с жестким воротничком и темно-синий двубортный пиджак с золотыми пуговицами. Широкие густые брови и воинственно выдвинутая вперед нижняя челюсть производили поначалу на собеседников пугающее впечатление, и потому неожиданно вежливая, изысканная речь и особенно мягкий голос сразу всех обезоруживали. Чеков, видимо, родился на свет для высокого полета и потому уже успел поработать на достаточно неплохом посту в посольстве в одном небольшом государстве. Временная должность исполнительного заместителя посла по особым поручениям, иными словами Человека Номер Два, в Лондоне стала следующей его ступенькой.
– Привет, Зул! Сколько лет, йар![51] Сколько лет! – сказал Чеков, похлопав ладонью по широкой груди старого приятеля. – Ишь, – добавил он, – я гляжу, ты оброс.
Когда-то, лет в восемнадцать, Зулу, придерживавшийся тогда новых веяний, ходил хоть и с усами, но бороду брил и, не желая носить под тюрбаном длинные волосы, стриг их у парикмахера. Теперь же вид его соответствовал вполне традиционным представлениям о сикхах.
– Здравствуйте, джи, – осторожно приветствовал Чекова Зулу. – Значит, переходим на старые прозвища?
– Конечно. А как же, – сказал Чеков, вручая Зулу свои сумки и багажные карточки. – Дух “Энтерпрайза” – это прекрасно!
* * *
Человек на людях в высшей степени светский, Чеков среди своих позволял себе проявлять бурный нрав так, что пар валил от рубашки. Вскоре после приезда, заступив на новую должность, он как-то в обеденный перерыв сидел вместе с Зулу на скамейке в садике неподалеку от Темпла и
