нечто большее, чем просто физическое влечение и жажда крови. В её глазах, в нежности её прикосновения мне почудился отблеск настоящих чувств, скрытых под маской вампирских инстинктов.
Я вздохнул, гоня прочь эти размышления. У каждого из нас был свой путь. Какими бы ни были истинные чувства Тамы, я знал, что должен следовать своей дорогой, не оглядываясь назад.
Утром следующего дня Захар выделил нам лошадей, принадлежности для путешествия и сопровождение до границы. От предложенных денег я отказался, заверив, что найду банк в Лаубиене. Я пообещал ему, что обязательно отплачу за оказанную помощь, но он лишь покачал головой и произнёс:
— Господин Эйдан, ваше предложение об оплате оскорбляет меня. Прошу, примите эту помощь как знак моего уважения и дружбы.
Я почтительно склонил голову, тронутый великодушием его жеста. Тама же была сдержанна, словно боясь выдать себя объятиями. Её краткий прощальный кивок, тем не менее, был исполнен затаённой грусти, которую я сумел уловить.
Нам с Рони понадобилось два дня, чтобы добраться до границы. Люди Захара проводили нас до пограничного поста, где мы горячо поблагодарили их за помощь и заботу в дороге.
Предъявив фиктивное приглашение от семьи Раббани, а также показав свою фамильную печатку и родовую метку, я беспрепятственно прошёл с Рони через границу в королевство Лаубиен. Расспросив местных, мы выведали путь до ближайшего крупного города, Виридиона, и незамедлительно двинулись в указанном направлении.
Виридион восхищал архитектурой и обилием зелени, гармонично вплетённой в городские пейзажи. Здесь было даже красивее, чем в богатых районах Гилима. В самом сердце города, на оживлённой площади, мы отыскали отделение оикхелдского банка «Золотое перо».
— Сколько снимешь? — спросил Рони, спешиваясь.
— Тридцать золотых на всякий случай.
— Зачем так много?
— Полетим на эволисках, — ответил я, спрыгивая с лошади следом. — Банкет за мой счёт.
— В таком случае отказываться не стану.
Я привязал лошадь на общей стоянке и коротко бросил:
— Скоро вернусь.
— Ага.
Я направился к банку и замер, поражённый внезапной мыслью: по возвращению я обязан присоединиться к своему командиру, но ведь этого можно не делать.
— Эйдан? — раздался озадаченный голос Рони.
Я развернулся и, приблизившись к нему, произнёс:
— Мне нельзя снимать деньги.
— Почему?
— Бьерды… да и не только они смогут выяснить, что я побывал в банке.
— И что?
— Они поймут, что я жив. Мне придётся вернуться вместе с тобой в армию.
— А разве мы не собирались обратно в часть?
— Я должен повидаться с отцом.
— Хочешь дезертировать? — поднял брови Рони. — Понимаешь, чем это тебе грозит?
— Ты скажешь всем, что вернулся один.
— Эйдан…
— Небольшая ложь во благо, — настойчиво сказал я, схватив его за плечи. — Прошу, скажи всем, что я пропал после того нападения в Азероне.
Рони развёл руками, покачал головой, но всё же произнёс:
— Во имя Безликих… Разве я могу тебе отказать?
— Спасибо, это много для меня значит.
— Как мы тогда вернёмся?
Я хлопнул себя по мешочку на поясе:
— Здесь семь золотых монет.
— Откуда?
— У Якифа разжился.
— Вампирские золотые ценятся меньше наших, — заметил Рони.
— Этого с лихвой хватит, чтобы оплатить место на каком-нибудь корабле.
— Зря ты отказался от денег Захара… — вздохнул он.
— Ничего, рано или поздно доберёмся, а пока наслаждайся беззаботными деньками.
Глава 16
Добравшись до ближайшего порта, мы принялись искать капитана, готового доставить нас до Верданта.
— Говорить будешь ты, — произнёс я, скрыв родовую метку куском ткани. — И не называй моего имени. Осторожность не помешает.
— Как скажешь, — кивнул Рони.
Поиски затянулись. С началом войны торговые корабли всё реже посещали гавани Оикхелда, но в конце концов подходящее судно нашлось. Его капитан, пожилой эльф со скрипучим голосом, бегло говорил на зувийском.
— Двое вас всего? — спросил он, оглядывая нас цепким взглядом.
— Только двое, — ответил Рони.
— Монеты откуда? Оикхелдские или наши?
— Вампирские. Все до единой.
— Тогда золотой и два сребреника за одного, — подытожил эльф. — Если согласны, отплываем через четыре дня.
— «Четыре»? — нахмурился Рони.
— Раньше никто и не отправится, — отрезал эльф.
— Ладно… Нас устраивает.
Мы продали лошадей и все четыре дня безвылазно просидели в дешёвом постоялом дворе. Отправились мы в точно назначенное время. Помимо нас на борту оказалось ещё несколько оикхелдцев. Я представился Тором — гонцом, посетившим Лаубиен по поручению своего господина. Здесь же я якобы познакомился с Рони, с которым мы решили возвращаться вместе.
До Верданта мы доплыли спокойно, встретив в пути лишь одно судёнышко. Между Лаубиеном и Оикхелдом ещё действовал договор об открытых границах, поэтому нас даже не пытались досматривать в порту. Разве что сам корабль и его товар подвергся проверке.
— Ты уж извини, но поделиться монетами не могу, — сказал я, когда мы вошли в город.
— Доберусь как-нибудь без них, — отмахнулся Рони и вдруг спросил: — Слушай, может, отправишься со мной в Саминд?
— Мы же обсуждали…
— Я разберусь с бумагами, схожу в банк и дам тебе ещё денег.
— Не нужно, — покачал головой я. — Мне хватит.
— Отсюда на эволиске ты долетишь только до Гилима. А дальше как? Пешком? Или прямо здесь клячу купишь и поскачешь через всё королевство?
— У меня дом в Гилиме, — сказал я. — Припрятал там немного золота перед отъездом.
— Вот как… Тогда ладно.
— Рони, есть к тебе просьба.
— Да?
— Если вдруг встретишь Емриса, расскажи ему обо мне. Пусть возвращается обратно.
— Думаешь, он остался бы здесь, если бы… выжил?
— Всё может быть.
— А если увижу твоих солдат? Без Емриса?
— Пусть напишут отцу и ждут ответа. Он поможет вернуться каждому.
— Хорошо, — твёрдо кивнул Рони. — Надеюсь, когда-нибудь увижу тебя снова, Эйдан.
— И я надеюсь.
Мы обнялись на прощание и, пожелав друг другу удачи, разошлись в разные стороны. Чтобы окончательно сменить образ, я избавился от оружия на ближайшем рынке, побрился налысо и немного поправил бороду, отросшую за время путешествия.
В летучем дворе выяснилось, что улететь из Верданта можно уже наутро. Денег хватило впритык, поэтому остаток дня и ночь пришлось провести прямо на улице — благо погода
