- Вероятно, в этом что-то есть, - согласился я.
- Nous voici[34], - сказал Пуаро. - Интересно, зачем это ятак срочно понадобился юной леди?
- Это вполне естественное желание. Вы сами сказали такчетверть часа назад, - и, желая отквитаться, я добавил, - естественное желаниеувидеть нечто уникальное.
- А может, это вы вчера покорили сердце юной леди, - ответилПуаро, нажимая кнопку звонка.
Я вспомнил испуганное лицо девушки, стоявшей в дверяхкомнаты: блестящие темные глаза на бледном лице. Та быстро мелькнувшая передглазами картина произвела на меня большое впечатление.
Слуга провел нас наверх в большую гостиную, и через паруминут появилась Джеральдина Марш. Это была высокая худенькая девушка с большиминедоверчивыми черными глазами, если в первый раз у меня создалось впечатление,что эта девушка обладает большой внутренней силой, то теперь оно усилилось.
Джеральдина выглядела спокойной и собранной, что в силу ееюного возраста являлось весьма примечательным фактом.
- Как хорошо, что вы пришли так быстро, мистер Пуаро, -сказала она. - Мне очень жаль, что я не смогла поговорить с вами утром.
- Вам нездоровилось?
- Да. Мисс Кэрролл, секретарша моего отца, настояла на том,чтобы я осталась в постели. Она такая добрая.
В голосе девушки послышалась странная, неприветливая нотка,и это удивило меня.
- Чем я могу помочь вам, мадемуазель? - спросил Пуаро.
Поколебавшись самую малость, Джеральдина сказала:
- За день до того, как был убит мой отец, вы приходили к нему?
- Да, мадемуазель.
- Зачем? Зачем он просил вас прийти?
Пуаро молчал. Казалось, он обдумывает ответ. Потом я понял,что это был ход с его стороны: он хотел заставить девушку выговориться. Она, поего мнению, была слишком нетерпелива и хотела знать все чересчур быстро.
- Он чего-то боялся? Скажите мне. Скажите. Я должна знать.Кого он боялся? Почему? Что он сказал вам? Ну почему вы молчите?
Я подумал, что ее спокойствие было напускным. Она не смогладолго притворяться. Джеральдина подалась вперед, ее пальцы нервно сжимались иразжимались.
- Мой разговор с лордом Эдвером - это тайна, - медленнопроизнес мой друг, неотрывно глядя девушке в глаза.
- Значит, вы беседовали с ним… это наверняка был разговор онаших семейных делах. О! Зачем вы мучаете меня? Почему не отвечаете? Я должназнать. Говорю вам, мне необходимо это знать.
Опять, очень медленно, Пуаро покачал головой, очевидно,решая какую-то проблему.
- Мистер Пуаро, - Джеральдина выпрямилась. - Я его дочь. Яимею право знать, чего он так боялся в предпоследний день своей жизни. Нечестнооставлять меня в неведении. И по отношению к нему это нехорошо.
- Значит, вы были преданны своему отцу, мадемуазель? - мягкоспросил Пуаро.
Девушка отпрянула, как ужаленная.
- Преданна ему, - прошептала она. - Преданна ему? Да я… я…
И вдруг все остатки самообладания покинули ее. Джеральдинаоткинулась в кресле и начала истерически смеяться. Смеялась она долго.
- Как забавно, - с трудом переводя дыхание, наконец выдавилаона из себя, - услышать такой вопрос.
Этот нервный смех не остался без внимания. Дверь открылась,и в комнату вошла мисс Кэрролл. Она сразу оценила ситуацию.
- Ну, ну, Джеральдина, дорогая, так не пойдет, - строгосказала секретарша. - Нет, нет. Успокойся. Все. Прекрати немедленно, нельзя жетак.
Ее решительные манеры возымели действие. Смех девушки сталстихать. Она вытерла глаза и выпрямилась.
- Извините, - тихо сказала девушка. - Со мной такого раньшене случалось.
Мисс Кэрролл все еще тревожно смотрела на нее.
- Все в порядке, мисс Кэрролл. Это было очень глупо с моейстороны.
Неожиданно кривая, горькая улыбка появилась на ее лице. Онасидела в кресле очень прямо и ни на кого не смотрела.
- Мистер Пуаро спросил меня, любила ли я своего отца, -пояснила девушка секретарше ясным холодным голосом.
Мисс Кэрролл издала неопределенный звук, что должно былоозначать нерешительность с ее стороны. Джеральдина продолжала высокимпрезрительным голосом:
- Не знаю, что лучше - лгать или сказать правду? Я думаю,сказать правду. Так вот: я не любила своего отца. Я ненавидела его!
- Джеральдина, дорогая.
- Зачем притворяться? Вы, мисс Кэрролл, не питали к немуненависти, потому что вам он не мог ничего сделать. Вы были одной из немногих,кто не боялся моего отца. Для вас он был только работодателем, который платилвам столько-то фунтов в год. Его жуткие выходки, его приступы ярости не влиялина вас, и вы старались не замечать их. Я знаю, что вы ответите мне:"Бывает, приходится и терпеть". Вы были от этого далеки и всегдаоставались жизнерадостной. Вы сильная женщина, но в вас нет жалости к своемуближнему. Да и вообще вы могли покинуть этот дом в любое время. А я нет. Моеместо здесь.
- Право, Джеральдина, я не думаю, что следует вдаваться вовсе это. Отцы и дочери часто не уживаются. Но я поняла, что жизнь устроена так:чем меньше споришь, тем лучше тебе живется.
Джеральдина повернулась к секретарше спиной и обратилась кПуаро:
- Мистер Пуаро, я ненавидела своего отца и рада, что онумер! Его смерть означает для меня свободу и независимость. Мне абсолютно всеравно, кто его убил. Раз убили, значит, могли быть мотивы, и к тому же весьмавеские.
Пуаро задумчиво смотрел на девушку.
- Оправдывать убийство - крайне опасная вещь, мадемуазель.
- А что, если убийцу найдут и повесят, мой отец оживет?
- Нет, - сухо ответил Пуаро, - но это может спасти от смертидругих людей.
- Не понимаю.
- Человек, который убил один раз, почти всегда можетрешиться и на второе убийство.
- Не верю. Если он нормальный человек, он больше не будетникого убивать.
- Вы хотите сказать, если он не маньяк-убийца? Увы, то, чтоя говорю, правда. Допускаю, первое убийство он совершает после отчаянной борьбыс собственной совестью. Потом, если ему грозит разоблачение, следует другоеубийство. С моральной точки зрения оно уже оправдано. При малейшем подозренииследует и третье. И мало-помалу в убийстве зарождается этакая артистическаягордость, убийство становится для него metier[35], чуть ли не доставляющимудовольствие.
