Высшие чины в семье Романо скрывают, на кого совершено покушение, но уже есть как минимум один труп, который пришлось убирать. Никаких конкретных улик. Только слова нашего информатора, который ничего не видел, но ты должна быть осторожна в любом случае.
Я не знала, на что иду, но все оказалось гораздо хуже, чем я себе представляла. Это означало, что люди, чья жизнь и так скрыта под непроницаемыми слоями тайны, находятся под железной охраной.
Мои глаза загорелись желанием оглядеть комнату на предмет дополнительных мер безопасности.
— А встреча? — спросила я, затаив дыхание, сама не зная от чего.
Я хотела, чтобы все закончилось. Чтобы меня перевели на другую работу. Я разрывалась между тем, чтобы доказать себе, что могу справиться с Бастиано Романо, и тем, чтобы умолять не делать этого. От противоречивых мыслей у меня заурчало в животе, и я почувствовала искушение вырвать обед, съеденный перед сменой.
Я выбрала работу агента под прикрытием, потому что задания в офисе наводили на меня скуку, но я бы предпочла перекладывать бумажки в кабинке, а не быть похороненной в безымянной могиле где-нибудь в Джерси.
На другом конце раздался тяжелый вздох Уилкса.
— Все осталось по-прежнему, но…
За дверью раздались шаги, и я выпрямилась.
— Мой босс идет. Мне нужно идти.
Я повесила трубку прежде, чем Уилкс успел заговорить, но его "но" затянулось в воздухе, словно петля на моей шее, узел которой я никак не могла распутать. В дверном проеме показалась голова Грэма, он посмотрел в обе стороны.
— Могу поклясться, я слышал, как здесь разговаривали.
Я изобразила виноватую улыбку и помахала телефоном в воздухе.
— Звонил мой врач, чтобы изменить время приема.
— Не позволяй мистеру Романо видеть тебя с этим телефоном, пока ты сдаешь тест. Он подумает, что ты списываешь.
Мои глаза горели от желания закатить их. Не дай бог разозлить мистера Романо.
Грэм окинул меня взглядом и продолжил:
— Ты в порядке?
— Я в порядке. Никаких срочных медицинских проблем. — Увидев его лицо, я выпрямилась. — О! Ты имел в виду тест. Да, я на восемьдесят шестом вопросе. — Я снова прислонилась спиной к кожаному креслу.
Кресло Бастиана — в основном потому, что оно было самым удобным в комнате, но также и потому, что я могла.
Грэм подошел к тому месту, где я сидела, положил ладонь мне на плечо и наклонил голову, чтобы заглянуть в мой тест.
— Ты почти закончила? Черт, Ари. — С его губ сорвался свист. — Обычно у нас, смертных, это занимает гораздо больше времени.
Я посмотрела на руку Грэма, лежащую на моем плече. В отличие от прикосновения Бастиана, оно меня оттолкнуло. Мы с Бастиано соревновались. Мы никогда не признавали поражения, не могли находиться в одной комнате и не спорить, мы были катастрофически голодны и рвали на себе одежду.
А вот кого не было, так это руки на плече. Очевидно, что Бастиан, дрочащий у меня на глазах, был куда менее невинным, чем рука Грэма на моем плече, но это, конечно, не ощущалось.
Бастиан кормил меня поркеттой, говорил, трахал глаза, крал мысли, перехватывал дыхание. Он был неумолим, требователен к борьбе, провоцировал, говорил, что не хочет, подначивал, дразнил, задирал юбку.
Грэма было трудно понять, но я точно знала, что он — и ни один другой мужчина — никогда не станет ни одним из этих качеств. Все, что отличало Бастиана от других мужчин, лишь напоминало мне о том, насколько я не готова справиться с этой легендой.
Рука на моем плече снова сжалась. Грэму было либо очень удобно прикасаться к другим, либо слишком неудобно прикасаться ко мне. Первое было достаточно невинно. Второе могло привести к перелому запястья. В зависимости от того, что я выберу, меня может ждать адская расплата.
— Ариана, — поправила я. Границы никогда не помешают, напомнила я себе, хотя Бастиану я представилась как Ари. — Никто не называет меня Ари.
Уилкс и тетя Надя называли, но тетя Надя ушла из жизни несколько лет назад. В то время я была «наркоманкой», но Уилкс разрешил мне нарушить легенду и присутствовать на ее похоронах. Я похоронила ее рядом с могилой моей мамы. Мы с Уилксом были единственными, кто присутствовал на похоронах, а он даже никогда не встречался с ней.
Может быть, Уилкс был там ради меня. А может, он был там, чтобы узнать, удалось ли сохранить мою легенду. Последнее казалось мне более вероятным. Я не хотела умирать в одиночестве, но не знала, как умереть любимой.
— Прости, Ари. — Грэм провел ладонью по лицу. — Черт, Ариана. Ариана. Ариана, — повторял он, словно Ариана — самое сложное имя в мире. — Понял.
Я взяла буклет с тестом и слегка встряхнула его.
— Остались вопросы с письменными ответами. Я скоро закончу…
Тишина повисла в воздухе, пока я ждала, что он поймет намек и уйдет. На его лице промелькнуло выражение обескураженности, но затем оно исчезло так же быстро, как и появилось. Как будто он ожидал, что я упаду к его ногам. Я сохраняла пассивное выражение лица, оценивая его. Он не выглядел злобным, но многие люди не выглядят таковыми, пока не выплеснут свой гнев.
С момента создания списка самых разыскиваемых преступников ФБР мужчины и женщины то появлялись в нем, то исчезали, словно это была самая известная в мире вращающаяся дверь, и многие из них казались непритязательными для тех, кто был к ним ближе всего.
Если бы у меня был доллар за каждый раз, когда сосед убийцы говорил: "Никогда бы не подумал", я бы бросила работу в бюро и купила пентхаус где-нибудь в городе. Поэтому я позволила своим подозрениям в отношении Грэма угаснуть.
Подозрения всегда были оправданы.
Подозрения всегда были безопасны.
В этом плане подозрения не были похожи на любовь.
Грэм еще мгновение смотрел на меня, прежде чем кивнуть.
— Приходи за мной, когда закончишь. — И тут же на его лице появилась непринужденная улыбка.
По моему позвоночнику пробежал жуткий холодок.
100. В бар заходят два посетителя. Они представились как Аарон и Алекс и заказали два виски. По мере того как длится вечер и ты разговариваешь с ними, ты начинаешь понимать, что Аарон — отец Алекса, но Алекс — не сын Аарона. Как такое возможно?
Я рассмеялась. Остальные вопросы касались законов штата Нью-Йорк о санитарных нормах для ресторанов, действий в чрезвычайных ситуациях и ресторанного протокола. Этот вопрос был написан Бастиано.
— Что смешного?
Я повернулась к двери и помахала Тесси
