у него, только щепки во все стороны летят. А Мирон будто нарочно красуется перед ней, то волосы со лба уберёт, то топор в воздухе слегка подбросит, да ловко поймает.
Засмотрелась Власа, залюбовалась дольше положенного его крепким телом, а Мирон взял и обернулся. Увидел, что смотрит на него, усмехнулся с пониманием. Что, мол, нравлюсь? Вот же наглец…
Власа нарочно окинула его равнодушным взглядом и отвернулась. Небось надеется, что она влюбится по уши и голову потеряет. Не дождётся! Только вот щёки так невпопад раскраснелись, повезло, что Мирон её лица сейчас не видит.
Разозлилась на себя Власа. Раньше сроду при нём не краснела, а тут совсем в руках себя держать разучилась! До чего же глупо. Не хватало ещё сына старосты полюбить, если уж с Яриком не сложилось, то тут и вовсе можно не мечтать. Мирон, как и Ярик, только голову морочить горазд, а потом отец подсунет ему невесту богатую с хорошим приданым и свадебку только так сыграют! А Власа дважды обманутая, с сердцем разбитым останется. На радость местным любителям позубоскалить…
Какое-то время Власа вовсе не смотрела на Мирона, потом услышала, как он топор воткнул в пенёк и в дом пошёл. Видимо свежего квасу выпить захотел.
Неожиданно послышался грохот от падающей посуды, а следом за ним раздался крик Мирона. Власа так и подскочила на месте. Да что же это стряслось-то? Побежала в дом, буквально на ходу влетев вовнутрь. На полу у печки черепки от двух мисок лежат, а Мирон рядом стоит с ошалелым видом, держа в руках сковороду.
— Где ты дух нечистый?! Выходи! — заорал Мирон в пустоту.
— Сам ты дух нечистый, — ворчливо ответили ему за спиной, а потом кто-то раз — и дёрнул Мирона за штанину.
— А ну не трожь! — взревел Мирон, замахнувшись сковородой на невидимого врага, да чуть кувшин с полки не сбил ненароком.
— Вы что тут устроили?! — схватилась на голову Власа. — А ну прекратили оба!
— Оба? — насторожился Мирон, прищурившись. — Ты знаешь, кто это?
— Домовой наш, Запечкин! — всплеснула руками Власа. — Положи сковородку, негоже ей дедушку пугать…
— Да какой же это дедушка?! Это злыдень самый настоящий! — выпалил в ярости Мирон и тут же вскрикнул — кто-то больно ущипнул его за пятку.
— Я тебе покажу злыдня! Ух, покажу, — с обидой распыхтелся домовой у скамьи, сердито топая ногами.
— Дедушка, да не обижайся на него! Не со зла он, по глупости, испугался просто тебя, — успокаивающе начала было Власа, вырывая из рук Мирона сковороду.
— Никого я не испугался, вот ещё! — заспорил Мирон, но Власа замахала на него руками, зашикала, чтобы во двор уходил, в то время как Запечки продолжал злобно пыхтеть и оставшейся посудой греметь, того гляди опрокинет что-нибудь. А на полу и без того уже осколков хватало.
Мирон насупился и ушёл. Власа же принялась успокаивать домового, сахарок ему предложила — не взял. Обиделся, видать, шибко. Кусочек пряника решила предложить, может, хоть на него согласится.
— Ну, дедушка, что ты в самом деле? Правда же, не со зла.
Запечкин пофыркал, попыхтел сердито, да всё же простил, взял угощение, сердито ворча:
— Сколько лет дом берегу, а этот… злыдня нашёл! Валандай он и пустобрёх самый что ни есть! Небось злыдня настоящего не видел!
— Да он и домовых не видел никогда. Что с него взять, дедушка? — вздохнула Власа. — С чего всё хоть началось-то?
— А с того, что этот остолбень обереги лапать вздумал заговорённые! А кто ему позволял защиту дома портить? — возмутился Запечкин, даже на свет появился. Стоит подбоченившись, сердито щёки надул, брови густые сомкнул, а сам с локоток ростом. До того, Власе забавным показался, что едва не рассмеялась, вовремя рот ладонью прикрыв.
— Э-э, всё хиканьки и хаканьки на уме. Сколько годков уже, а ума не прибавилось, — с укором вздохнул Запечкин и снова обижено исчез.
— Дедушка!
— А ну тебя! — послышалось, как Запечкин затопал к печке. Тревожить его Власа больше не стала — не злился, не гремит посудой, и ладно.
Она прибрала осколки от разбитых плошек и вышла во двор, где Мирон с мрачным видом продолжал колоть дрова. Всё таки надо ему сказать, чтобы думал, прежде, чем делать. Где это видано, чтобы кто-то обереги защитные в доме без спросу хватал? Тем более, что не хозяин Мирон здесь, а всего лишь гость задержавшийся.
— Ты зачем обереги защитные трогал? Не для тебя же вешали! — строго спросила Власа.
— Посмотреть хотел, что за камни, да бусины в них есть. Подумаешь, тронул — велика беда, — поморщился Мирон, раскалывая очередное полено.
— Ты защиту дома чуть не нарушил! — начала закипать Власа, раздражённо сложив руки на груди.
— И от кого защищаться вздумали? От зверей забор крепкий ставить надо, а не безделушки развешивать.
— Вот так вот?! А ты самый умный, знаешь, от чего и как дом защитить? — в конец разозлилась Власа. — Ещё скажи, что духи тёмные и нечисть всё выдумки?
— Не знаю, — честно ответил Мирон, взлохматив пшеничные волосы. — Мы с отцом не шибко суеверные. Раньше думал, что может и выдумка…
— А сейчас не думаешь? Небось, и в домового не верил? — нахмурилась Власа, осуждающе глядя на Мирона.
— Да не думал я об этом. Недосуг было, — ушёл от ответа, раскалывая последнее полено. Утер со лба выступивший пот. — Всё кажись.
Помолчал немного, задумчиво глядя в сторону дома.
— А этот ваш домовой мне пакостить больше не станет? — уточнил насторожено.
— Не станет, если обижать его не будешь, — усмехнулась Власа.
За разговором они и не заметили, как скрипнула калитка, и по дорожке к дому пошла Зарина, вернувшись из деревни с полной корзинкой еды.
— Ой, наставница… Это от кого же? — только сейчас заметила Власа и поспешила забрать тяжёлую корзину.
— Староста всё благодарит за лечение Мирона, — нехотя ответила Зарина, присаживаясь на скамью. — Ох, находилась сегодня…
— Как там дела? Не заболел ещё кто? — пристала с расспросами Власа, усаживаясь рядом. Мирон тоже подошёл поближе, с интересом слушая, что скажет знахарка.
— В Заречье больше никто. А за рекой болеют ещё, особенно в Пазухово, но уже меньше. Новых хворых нет, а тех, что есть, в сарае большом разместили, там Измира лечит их день и ночь.
— Значит, хворь уходит? — с надеждой спросила Власа, чувствуя, как отлегло от сердца.
— Может, и уходит, — кивнула Зарина и устало потёрла лоб.
— Это мне тогда домой можно будет? — оживился Мирон.
— Можно, можно. Обожди ещё день-другой и пойдёшь, — обнадёжила его Зарина и вздохнула. — Вроде все вести сказала, — подытожила она.
— Я похлёбку сварила
