верила в сказки про прекрасного принца, который должен был прискакать на своём белом коне к её крыльцу и сделать предложение, но увы её жизнь была похожа на кошмар: «упиться и влюбиться до беспамятства» — то самое, с чего начинал свой каждый вечер молодой и красивый Сандер, ухаживая за приезжими девушками, а затем, не скрывая от жены, приводил пару троек домой, но никогда с ними не спал. И говорят, что с тех пор они не могли отпустить и мысли о нём, оставались с ним в этом маленьком городе, проходя всё снова и снова вокруг их особняка и поглядывая в окна.
Глаза Каролины, выглядывающей из-за двери, наблюдали за тем, как отец напаивал девушек, сидя с ними всю ночь за столом, а затем провожал их и убегал ловить рыбу до самого вечера. Но девочка постоянно ждала его, а когда он оставался дома, то слушала вечные крики своей матери о том, «как же она устала жить здесь с ним», а он в ответ уверял её, что «всё это временно — нам нужно время». Но время для чего?
Люди становились подопытными крысами для Сандера, напаивающего их алкоголем, а некоторые вовсе умирали — варил он его неправильно. Но он не был убийцей, не был ловеласом, а желал процветания в городе. И всё шло совсем не так, как он этого хотел: в ответ от получал комплименты, пустые взгляды, раскаяние в грехах и полное слепое подчинение.
Как— то ночью, встав со своей детской кровати, где спала сегодня Элиза, она прошла на ту самую кухню, застала открытой дверцу в старом шкафу для посуды и, недолго думая, пролезла в ту самую конуру, а затем вышла в сырой подвал, имеющий не такой вид, как сейчас, весь облезлый и с подтекающими трубами, из которых падали алкогольные капли. Где-то в конце помещения за огромными пахнущими баками она слышала отцовские всхлипы носом, на которые шла, разглядывая содержимое подвала с крысами — Сандер желал повеситься, стоя на табуретке и держа в руках верёвку, но разглядев перед собой свою маленькую дочь, чьи первые шаги, слова и первый поход в школу он не застал, спустился вниз и, прикрыв глаза руками, произнёс: «Я не хотел», а затем вывел девочку отсюда, заколотил ту самую щель, через которую пролезал каждую ночь, а на утро вовсе уплыл и не вернулся.
На сколько бы мучительным не было ожидание и оттого противным каждый прожитый день, мать маленькой Каролины продолжала свято верить в то, что её любимый муж, забравший собой её сыновей, вернётся — в тот год фанатики великого Сандера построили церковь, где молились вне зависимости от веры и нации, выжидая суженного. Гулять по устрашающему дому становилось страшнее тогда, когда мать Каролины не могла пережить разлуку и тяжело заболела, из-за чего ближайшие пять лет провела на койке, а перед кончиной спустилась в гараж, в котором стояла старая рыболовная лодка её мужа, с трудом залезла в неё и, заснув, больше не открывала глаза.
На тот момент Каролина отпраздновала свои законные шестнадцать в кромешном одиночестве и в тот же день отколотила те самые уже заплесневевшие доски, закрывавшие путь в подвал. Она никогда ничем так не жила, как делом отца, бросившим её: каждый вечер после школы она бегала ловить бездомных кошек и собак, пока в подвале в клетках судорожно скреблись небольшие крысы — Каролина собрала целый зоопарк, наполненный различными животными, половина из которых гибла от напитка, который она им наливала, а возле дома снова стала высаживать виноград. Тогда, кучу раз поменяв рецепт алкогольного напитка, испробовав его на десятке людей, она поняла, что все те блохастые, кого она собирала на улицах по переулкам, скорее умирают потому, что они животные, а не потому, что её напиток является ядом, но также и не каждый людской организм способен выдержать вкус этого пойла.
Жизнь Каролины проходила увлечённо и отвлечённо ото всех вокруг, уезжающих из этого места, пока Карлинген не посетил студент из соседнего города, навещавший свою бабушку. Все вокруг говорили о летних романах, но у них был осенний, заставивший Каролину впервые влюбиться, как школьницу, и жить обычной жизнью, длившейся не так долго, как она сама этого хотела — парню нужно было уплывать без обратного билета.
И говорят, что в тот самый вечер перед их крайней встречей, она снова залезла в уже убранный подвал, со слезами на глазах отлила в бутылку пол— литра волшебного напитка и пронесла через весь город к бухте, где влюблённые должны были встретиться. История рассказывает, что студент, выпив пару глотков алкоголя, к концу их долгого вечера упал в воду и утонул, пока девушка, убирая пожитки, убегала с места встречи и решила, что тогда уж лучше ему умереть, чем оставить её в Карлингене и уехать в большой город.
Спустя полгода нервного сожаления Каролина понимает, что живот, растущий не по дням, а по часам совсем не следствие пищевой привычки, а что ни на есть взрослой больной беременности, приводящей её жизнь в сплошные муки. Одни врачи твердили, что от ребёнка стоит отказываться, другие — ждать и рисковать, а третьи, молча, пожимали плечами и отправляли на аборт. Но стоя перед зеркалом и разглядывая свой живот по ночам при свете лампы, Каролина довольствовалась дерзкими пинками в бок от этого маленького мальчика, гладила его и разговаривала, как уже с родившимся. «Ты не такой», — нервно успокаивала она его.
«Услышанный Богом» Симон родился в ночь на первое января под речь короля и с виду был похож на здорового мальчишку, но на деле к семи годам ему поставили шизотепическое расстройство личности — двери в особняк Клаусенов закрылись. Сказки о русалках, которые читала ему мать Каролина, звучали в голове Симона каждый раз перед сном, после чего его мать убегала в бар и напаивала людей своим волшебным напитком, пока мозг её сына не придумал себе воображаемую сестру, которая под средством принимаемыми им препаратами утопилась в море, воображая, что она русалка.
Идя по устрашающему коридору дома семьи Клаусенов, помимо поддувающего в шею сквозняка, вы нервно услышите то, как по его стенам льётся алкоголь, а затем почувствуете его запах и останетесь здесь, пока Симон не найдёт свою воображаемую «мёртвую сестру» или сам не умрёт.
— И теперь они ищут её? — спросила Элиза у Моны, проходя очередной ряд с бочками.
— Её не существует для всех, кроме Симона, — ответила она, — но это не мешает
