Книга Блаженная - Белла Ворон

— Ой, это почти мистическая история…

Мишка внимательно выслушал меня и принялся барабанить пальцами по столу. Я хорошо знала эту его дурацкую привычку. Он так делал, когда его распирала какая-то информация, которую ему запрещено было раскрывать. Эта привычка делала его ненадежным сообщником — сразу было понятно, что он либо врет, либо о чем-то умалчивает.

— В чем дело? Что не так? — строго спросила я.

— Не очень мне нравится эта история. Учитывая личность Каргопольского. И странности смерти твоей бабушки.

— Какие еще странности? — опешила я, — У нее был инфаркт. У меня на руках заключение о смерти.

— Если бы только инфаркт, вопросов бы не было. Но там не все гладко. Ее ведьнашла моя бабка. Они дружили, если ты помнишь. Она говорила… — он вдруг замолчал.

— Что, Миш, говори!

— Дурак я. Завел тему… Не уверен, что тебе стоит знать подробности. Дело давнишнее.

— То есть как это не стоит! Это же моя бабушка. Какие еще подробности? Я получила только заключение о смерти.

— Ну, в общем, бабка говорила…

— Ну!

— Когда она вошла, то… там был беспорядок, вещи разбросаны по полу, но главное… на углу печки была кровь и… рана у Серафимы Андреевны на голове. Небольшая, но…

— Я этого не знала. — с трудом проговорила я, — но у меня на руках заключение о смерти. Там сказано — инфаркт. Больше ничего. Может быть она пыталась…

Я не могла продолжать. Горло перехватило.

— Да, так и в полиции решили. И дело закрыли. Вернее, не открыли. Ты же не подавала заявления?

Я помотала головой.

— Мне даже в голову не пришло.

— А я как раз диплом защищал. В Москве был. Мы с тобой так и не увиделись.

— Я не знала, что можно подать заявление. Мне выдали заключение. Там было написано — инфаркт. — тупо повторяла я.

Моя голова отказывалась принять вероятность того, что бабушка могла умереть не своей смертью.

— Инфаркт может и был. Но что было его причиной… Кто делал вскрытие?

— Доктор Герцын. Вадим Алексеевич. Я его видела тогда, но не знала. Я тогда вообще мало что вокруг себя видела. Не до того было.

— Знаю его. Хороший доктор.

— Как думаешь, можно поднять это дело? Если бабушка… если ее… то это самое малое, что я могу сделать.

— Я попробую, но… понимаешь, нельзя просто взять и открыть. Нужны какие-то обстоятельства, всплывшие улики.

— Где же их взять? — вздохнула я.

— Тут еще такое дело… — Мишка снова побарабанил пальцами по столу, — В тот день возле вашего забора видели машину Каргопольского.

— Бориса Палыча?!

— Не факт, что именно он был у нее в тот день. Его машиной пользовались и другие. Там было полно народа и он давал свою машину разным людям. Тем более, машину видели днем. И даже если был он, то не факт, что это связано с ее смертью. Может, там и правда все чисто. Но если сложить все вместе…

Я была как в тумане. Если предположить, что Борис Палыч имеет отношение к бабушкиной смерти, а теперь, спустя годы он нашел меня… Зачем? Что ему с меня? кто я такая? Можно сказать никто. Ну почему, почему бабушка была такой скрытной?

— Миш. Если есть какая-то возможность хоть одним глазком заглянуть в то дело… Неофициально. Может через твоего отца… А твоя бабушка? Может она сможет что-то вспомнить?

— Попробую с ней поговорить. И мы могли бы поискать свидетелей. Уверен, кто-нибудь что-нибудь да видел. Ты хочешь, чтобы открыли дело?

— Н-не знаю… Понимаешь, эта работа в Вороньем гнезде очень много для меня значит. Я только что нашла ее. Вернее, она нашла меня. А вдруг это все только домыслы? Я поссорюсь с Каргопольским, а он окажется ни при чем. Но если бабушку…

Я не смогла закончить фразу.

Мишка усиленно тер лоб. Этот жест тоже был мне очень хорошо знаком.

— Что? Мишка, говори!

— Когда я тебе сказал, что последнего Каргопольского утопили в пруду… а ты ответила, что нет, раз Борис Палыч появился на свет… — теперь Мишка принялся тереть свой нос.

— Ну!

— А если его все-таки утопили? — Мишка даже побледнел немного.

Мне стало жутко от его слов.

— Ты намекаешь, что Каргопольский… на самом деле не Каргопольский? — прошептала я. — А кто он тогда?

— Вот и мне интересно — кто? Тинка, считай меня параноиком, но мне не нравится эта твоя история с театром. С приглашением в “Вороний приют”. Все, что ты рассказала, мне не нравится.

И Мишка туда же. Мало мне этого зануды — внутреннего голоса. Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в мега-маркете.

— Миш, а что мне делать?

Мишка хлопнул ладонями по столу, уронив ложечку.

— Ладно. Я попробую раздобыть дело. Через отца. Неофициально.

— Мишка… спасибо. Ты настоящий друг. — Я подняла ложечку, аккуратно положила ему на блюдце.

— Я пока ничего не сделал. Говори свой телефон.

— Говорю. Только он пока не доступен. Под сиденьем застрял.

— С этим-то легко справиться. — вздохнул Мишка с улыбкой.

— Помнишь, мы с тобой в Холмса и Ватсона играли? — спросила я, когда мы обменялись телефонами.

— Да. Ты всегда была Холмс, а я у тебя на побегушках.

— А теперь ты Холмс, а я… по-прежнему играю.

***

Мишка отвез меня в усадьбу. Мы распрощались и я уже входила в калитку, когда Мишка окликнул меня:

— Тин! А дом твой… ты не собираешься его продавать?

Я не ждала этого вопроса.

— Хочешь купить?

Мишка виновато улыбнулся.

— Две дочки… Третья на подходе. Тесновато в квартире стало.

— Пока не думала. Но подумаю обязательно.

Мне удалось ни с кем не столкнуться на лестнице, з амок продолжал прикидываться паинькой и мне удалось справиться с ним с первой попытки. Это было очень кстати — я не хотела пока обнаруживать свое возвращение.

Под дверью меня ждала записка от Лики. “ Все купили, отнесли ко мне. Вернешься — заходи.”

Успеется, подумала я, налила себе чаю, вытащила из ящика стола бабушкину колоду и засела в спальне. Мне нужно было хоть полчаса, чтобы переварить информацию, которую Мишка на меня обрушил.

На ее фоне история с призраком казалась мне милой детской сказочкой.

Я ужасно злилась на себя.

Почему у меня ни разу сердце не екнуло, почему не возникло даже малюсенького подозрения? У бабушки было отличное здоровье, она выглядела лет на двадцать моложе своего возраста, никогда ни на что не жаловалась. Откуда мог взяться инфаркт?

Меня немножко оправдывало только то, что я была раздавлена ее смертью и голова