Единственное, что беспокоило меня на старте того декабря, это моя сестра. Чем ближе был день рождественского бала, тем меньше жизненной энергии оставалось в ней. На правах близнеца, я имел доступ в ее эмоциональное состояние, и беспокойство, которое ворочалось внутри Агаты, заражало и меня. Томас был единственным, кто, волею нашего деда, мог уберечь мою сестру от надвигавшейся ежедневными шагами угрозы. Но как люди, между которыми проскальзывали такие разнополярные эмоции, могли вместе выстоять против опасности, поджидавшей Агату за двухнедельным углом? Похоже, в их споре, произошедшем в кабинете Матвея Лукича, Томас действительно выиграл. Он стал Агатиной тенью. Но почему моя властная непоколебимая сестра даже не пыталась превратить его жизнь в ночной кошмар? Вопрос, на который у меня не было ответа. Но что-то мне подсказывало, был близок день, когда я его получу.
В среду вечером необъяснимым образом я остался дома один. Свят и Алина работали, Агата и Тайлер в сопровождении Томаса (разумеется) ушли на пробежку отрабатывать лишний килограмм, набранный кем-то из них. Макс по уши погряз в своём романе с Викой, остальные страдали либо от гриппа, либо от похмелья после вчерашнего открытия нового бара на Рубинштейна. Противная мысль о том, что Руслан запросто сумел бы составить мне компанию, чесалась где-то на задворках моего затылка.
По телевизору шло интервью с Джейми Оливером, а готового ужина в холодильнике не было. Услышав, как шестнадцатилетним парнем он бросил учебу ради Вестминстерского колледжа кейтеринга, я воспринял это как вызов. Погремев в морозилке, я извлёк оттуда солидное утиное тело. Наскоро разморозив птицу в микроволновке, я думал так же недолго, прежде чем запихнуть ей внутрь яблоко. Изрядно полив свой будущий шедевр маринадом для говядины, я воткнул утке в бока несколько веток розмарина, и отправил в духовку. Когда я уже собрался отметить это дело стаканом бурбона, во входной двери повернулся ключ. Я высунулся в коридор, готовый приветствовать Агату с Тайлером, но вместо них на пороге Алина устало разматывала темно-зелёный шарф, который здорово подчеркивал медь ее собранных в хвост волос.
— Привет, — кивнула она мне даже без намёка на улыбку, — вкусно пахнёт.
— Я делаю утку, будешь?
Алина не ответила, отвернулась и стала расстёгивать пальто. Проходя мимо меня, ошарашенного тем, что мои кулинарные способности не получили должного восхищения, она прятала глаза.
Хочется напомнить, что психолог из меня никакой, так что я просто проводил Алину взглядом до ее комнаты, а когда за ней закрылась дверь, вернулся к своему бурбону. Но политика невмешательства в чужие дела в тот день вообще не работала. Быстро, чтобы не передумать, я пересёк коридор и без стука (это же мой дом) вошёл к Алине в спальню. Девушка сидела на кровати и сосредоточенно считала деньги. Перед ней по кучкам были разложены купюры разного номинала, вот только они были такие тоненькие, что их еле еле хватило бы на месячную аренду трехкомнатной квартиры в спальном районе. Алина свирепо глянула на меня подозрительно красными глазами.
— Кто тебя воспитывал? Вроде бы ума много не требуется, чтобы запомнить, как сжимать пальцы в кулак и стучать ими в дверь!
— Зачем ты считаешь их? — Проигнорировав ее претензии, поинтересовался я.
Явно без разрешения, из глаз Алины выползли слезы. Она сердито размазала их по щекам вместе с тушью и швырнула в меня подушкой.
— Уходи!!! — Она промахнулась, но вместе с движением воздуха купюры одинокими стайками разлетелись по покрывалу, — пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя такой жалкой!
— Пока ты не скажешь, что произошло, я не уйду, — решительно ответил я, прислоняясь к стене и скрещивая на груди руки, давая понять, что готов подождать. Алина послала меня и, больше не обращая внимания, возобновила свой счёт. По тому, с каким отчаянием она отсчитывала последние пятисотки, я понял, что ей не хватало на нечто крайне необходимое.
— Сколько не хватает? — Спросил я, когда она выпустила из рук деньги и с безнадёжным видом опустила голову.
— Много. В два с половиной раза больше, чем я успею заработать за декабрь.
— Сколько?
— 90 тысяч, — Алина с силой стукнула кулаком по деревянному каркасу кровати. То ли от боли, то ли от огорчения, невоспитанные слезы снова вылезли на свет божий. Девушка запрокинула голову, пытаясь слить их обратно в глаза, но вместо этого из горла вырвалось угрожающее всхлипывание, и Алина разрыдалась.
Я ненавидел женские слёзы почти так же сильно, как ревность или занудство. Но с ней это просто не работало. Плакала Алина, а больно неожиданно стало мне. Я шагнул к ней, намереваясь утешить, но она дёрнулась в бок и развернулась, сбив покрывало.
— Ненавижу чувствовать себя такой бесполезной и жалкой! — Прорыдала Алина.
Я уже не мог выносить этот рёв, кромсавший мою душу на части. Сев на кровать, я потянул сопротивлявшуюся девушку к себе на грудь. Я обхватил ее маленькое дрожавшее от слез тело в кольцо своих рук, сомкнув где-то в районе ее груди. Сидя ко мне спиной и не имея ни малейшей возможности пошевелиться, Алина начала успокаиваться. Прошло какое-то время, и она затихла, откинувшись затылком мне на плечо. Жар ее кожи передавался и мне. Я откинул Алине волосы и опустил подбородок ей на плечо.
— Деньги правят этим миром. Если ты будешь реветь всякий раз, когда тебе будет на что-то не хватать, никаких слез не хватит, и… — моя глубокомысленная речь сбилась, когда я обнаружил, как Алинино тело реагировало на мой голос. По ее голым рукам побежали мурашки, а влажная от слез щека сильнее прижалась к моему виску. Забыв, что хотел сказать, я повернул голову и медленно выдохнул Алине в ухо, проверяя свою теорию. Она обмякла у меня в руках и затаила дыхание. Я медленно поцеловал ее в шею, и с ее губ сорвался порывистый вздох.
— Я могу дать тебе эти деньги. Это не такая уж большая сумма для меня, — прошептал я, ведя губами вверх по ее сонной артерии. Но Алина вдруг гневно дёрнула локтем, угодив в живот, так что мне пришлось выпустить ее из своих рук.
— Это самое отвратительно предложение дать взаймы! — Закричала она на меня.
— Я предлагаю тебе безвозмездную помощь без какой-либо задней мысли! Это же даже меньше полутора тысяч евро!
— Вот! Опять! Как предложение о финансовой помощи можно преподносить как оскорбление?! Ты избалованное деньгами чудовище, Адриан! — Алина гневно столкнула меня с кровати, а я вздрогнул, потому что она впервые за долгое время назвала меня по имени. И оно здорово звучало в ее исполнении, — видишь, тебя даже это не обижает! Уходи! Твой ужин, судя по всему, сгорел.
