Я ругнулся и бросился на кухню, где как раз Джейми Оливер в завершении своего интервью советовал телезрителям держать себя в руках и контролировать количество съеденного и выпитого. Я сунулся в духовку спасать почерневшую утку, обжегся о противень, и останки моего ужина вылетели из пекла на пол. Я сунул пульсирующие болью ладони под ледяную воду. На произведённый мной грохот прибежала Алина. Быстро оценив обстановку, она выключила духовку и распахнула окно. Вооружившись прихваткой она подняла утку и отправила ее в последний полет в мусорное ведро, подмела пол и поставила противень в посудомойку. А я все не убирал рук из-под крана.
— Покажи, — потребовала Алина, приближаясь ко мне почти вплотную.
— Пройдёт! — Отозвался я. Она потянулась ко мне, но я выключил воду и, отстранив ее, покинул кухню. Сорвав с вешалки пальто, я вышел из квартиры. Двери лифта разъехались в стороны и на этаж вышла раскрасневшаяся Агата с бесчувственным Тайлером на руках. Почуяв меня, он слабо вильнул хвостом.
Я кивнул Томасу и потрепал щенка по голове.
— Похоже хороший кроссфит тебе сегодня устроили, а, братишка?
— Адрик, что случилось с твоими руками?! — Почти взвизгнула Агата, заметив алые пятна.
— Спалил наш ужин! Пойдём поедим к Рамилю? Он же давно звал нас, — не давая Агате опомниться, я быстро затолкал ее обратно в лифт.
Рамиль был самым колоритным грузином из всех, кого я когда-либо встречал. Усатый, поджарый с потрясающим чувством юмора и ничуть не уступающей ему по качеству предпринимательской жилкой. Он открыл национальный ресторан на первом этаже нашего дома около месяца назад, а поскольку прежде он работал стоматологом, что был свидетелем всех Агатиных пломб, приглашение посетить его детище мы получили одними из первых. К тому же, Рамиль души не чаял в Тайлере. Специально для него он заказал на дверь табличку «Dogs allowed» и оборудовал угол, где можно было оставить собаку. Никакой детской комнаты. Только угол для собак с сухим кормом, поилкой и массой игрушек. Собственноручно устроив Тайлера в лежанке, Рамиль проводил нас троих за столик. Сегодня было немноголюдно, кроме нас было занято два или три стола, официанты работали быстро, проворно управляясь с подносами.
— Томас, почему дед выбрал в телохранители Агаты именно тебя? — Поинтересовался я, чтобы нарушить странное неловкое молчание, воцарившееся, как только Рамиль ушёл на кухню готовить для нас шашлык.
Томас так посмотрел на меня, что я подумал было, будто он решил отправить меня на тот свет, хотя на самом деле он просто задумался.
— Он и не выбирал. Просто приказал лететь сюда. Сказал, что если с Агатой что-то случится, он убьёт меня.
— Это он может, — хмыкнул я.
— Да. Точно, — с грустной улыбкой ответил Томас. Агата внимательно изучала его лицо, но, когда Томас глянул на неё в ответ, опустила глаза.
Что-то точно происходило. Я готов был поставить на кон волчка, что один из них вот-вот западёт на другого. Оставалось только понять, кто сдастся первым?
***
Мысли о Алине никак не давали мне уснуть. Я скинул с себя одеяло и зажег ночник. Выудив из-под кровати ноутбук, я уселся на пол и открыл конспект по рынку ценных бумаг. Если акции с облигациями отличить не составляло труда, то с деривативами начиналась какая-то вакханалия. Спот, своп, фьючерс, форвард, варрант, опцион, колл, пут, хедж, — эти слова связались в моей голове в один крепкий узел, и я вообще перестал что-либо соображать.
Меня позвали шёпотом будто из другого мира. Я вскинул голову и из-за кровати увидел Алину, нерешительно застывшую в дверях. Я кивнул, жестом приглашая зайти. Девушка прикрыла дверь и села на пол рядом со мной, прислоняясь спиной к кровати.
— Ты изучаешь внебиржевой рынок? — Шепотом спросила она, заглянув ко мне в ноутбук.
— Это не для меня. Спустя какое-то время, — я замялся, — Агате понадобятся познания в области РЦБ, хочу подготовиться. А ты что, разбираешься в этом?!
— У меня это профильный предмет в универе.
— Скажи мне, в чем их проблема?! Какая разница между форвардом и фьючерсом? — Взмолился я.
Алина мягко улыбнулась и, подогнув ногу, положила на неё мой блокнот. Разделив страницу пополам, она подписала столбцы аккуратными печатными буквами.
— Фьючерс торгуется на бирже, а форвард нет, при заключении контракта продавец и покупатель не имеют никаких биржевых гарантий, а в случае с фьючерсом интересы участников контракта защищает клиринговая палата, — Алина так воодушевилась, что забыла зачем пришла ко мне. Щеки ее раскраснелись, ей явно нравилось произносить эти невозможные слова, — Частота поставки фьючерса 2–5 %, у форварда она 100 %-я…
С ее плеча соскользнула бретелька, и я понял, что дальше слушать не смогу. Я накрыл ее ладонь своей, этим молчаливым жестом призывая остановиться. Карандаш замер на полуслове, Алина подняла на меня испуганные глаза.
— Зачем ты пришла? — Спросил я, придвинувшись ближе, так что теперь наши плечи соприкасались.
— Если бабушка с дедушкой до января не выкупят землю, на которой находится оранжерея, ее снесут. У них мизерные пенсии, которых с уплатой ежемесячной ренты едва хватает на еду. 150 тысяч им за оставшееся время никак не собрать. Поэтому я должна это сделать. 20 тысяч у меня осталось и 40 я заработаю. А 90… - Алина смутилась, — твоё предложение, оно… я все отдам! Три месяца и я верну тебе назад всю сумму!
— Алин, — перебил я ее, — одно из правил нашего деда, который, поверь, очень дружит с деньгами, не предлагать финансовую помощь дважды. Никогда. Ты отказалась от денег, когда я тебе их предлагал.
Алина смотрела на меня почти с отчаянием, словно не верила своим ушам.
— Но ты можешь заработать их, если согласишься стать моим репетитором по РЦБ. Скажем, я буду платить тебе 5 тысяч за час объяснений всего этого дерьма. Что скажешь?
— Я люблю их, как своих. Я не переживу их отчаяния. У них больше ничего нет, — прошептала Алина, смело глядя мне в глаза и заставляя сердце пылать, — эта старая оранжерея их главное воспоминание о жизни, которую они доживают. Я согласна стать твоим репетитором.
Я качнул головой. Алина снова вернула меня туда под стеклянный купол, где мы танцевали под музыкальные отголоски прошлого между кадками пальм, разбитыми временем. Глаза Алины вновь заволокло слезами. Я протянул руку и успокаивающе провёл пальцами вниз по ее плечу.
— Все будет хорошо. Иди ко мне.
Алина молча придвинулась ближе, и тепло ее кожи обожгло меня. Она осторожно, будто боялась, что я смахну ее руку, коснулась пальцами моей груди, задержалась у сердца и повела их ниже, медленно обводя мышцы живота. Я почти не дышал. Ее пальцы достигли края моих спортивных штанов. Она обхватила их широкую резинку так, что большой палец оказался под ней, и подняла на меня глаза. Я потянулся к выключателю и погасил ночник. После чего одной рукой сгрёб Алину в охапку и бросил к себе на кровать.
