Между баром и домом фрин?
— Кто я, по-твоему? — Каз повернулась к нему и продолжила с надрывом в голосе: — Аристократичная барышня, которую подобное общество должно повергать в обморок? — Она ещё раз с ностальгией посмотрела на окошки и перила балкона. — Тут было весело.
Она улыбнулась, вспоминая, как засыпала на крыльце, как вусмерть пьяная спорила, что пройдётся по перилам этого балкончика и не упадёт. Выиграла. А вот когда залезла во второй раз, чтобы отпраздновать победу, подвернула лодыжку. Мастерство!
— И арендная плата была такая, что съезжать было бы… было преступлением, — исправилась Каз.
— Почему тогда съехала? — спросил Дакин, когда они двинулись дальше по булыжной мостовой.
— Уехала как-то на задание, — на ходу выдумывала Казимира, — потом появился другой контракт, второй-третий. Не успела вернуться до того, как хозяин нашёл новых жильцов. В этом городе никого не ждут. — Она пнула булыжник, вспомнила коллекцию метательных ножей, которые развесила когда-то на стене в столовой. Вспомнила серый плащ ручной работы, который ей подарили за отличную работу в Колаге. Столько добра, столько воспоминаний. И всё это теперь зола. Или золото в чьих-то предприимчивых руках.
— Я думал, ассасины живут на территории ордена.
— Можно выпросить землю, дом отстроить. — Они замерли на оживлённой дороге, где никто не замечал пешеходов и останавливаться не собирался. Каз подняла руку, свистнула так, что Дакин вздрогнул, а машины тормознули. — Шагай, их вежливость ненадолго. Что я говорила? А, вот, можно комнату выбрать в крепости, чтобы не в общих казармах жить, но многие покупают дома в княжествах — так и мотаются с места на место. У меня было… — Каз задумалась, подсчитывая, — съёмная квартира здесь и в Мехшеде, по дому в Дэиве и в Кýгу.
— Неплохо.
Да, было очень даже неплохо.
Каз помнила эту улицу куда более просторной, но Ярмарка перестраивалась день за днём. Старое здание уступало место новому, владельцы сменялись быстрее, чем князья, а лавочники перебирались всё ближе к центральной торговой площади.
Дорогу преградили высокие каменные плиты — стройка. Чудесно. В том самом месте, где прежде находился кабинет врача Казимиры. Она сплюнула под ноги, размяла шею. Предложила Дакину вернуться к бару и поспрашивать там, может, кто из местных подскажет хорошее место.
— А нельзя зайти в любую аптеку? — Дакин указал на очередную вывеску с травами.
— Не стоит. — Казимира поморщилась от едкого запаха из открытого окна. — Слишком много жулья. Я хожу тут только к проверенным людям.
Она не уточнила, что «тут» — это не в Ярмарке. «Тут» — это в Гастине.
Годы шли, город перестраивался, люди съезжали, умирали, воевали, но вот запах в «Хмельном кабанчике» не менялся никогда — будто здесь полы мыли пивом и натирали луком. В такое время бар пустовал, только пьяное тело распласталось на стойке. Каз понадеялась, что оно живое. Работники не вышли ни на стук захлопнувшейся двери, ни на зов Казимиры. Дакин вздрогнул, когда она рявкнула:
— Догáн! Доган, я знаю, что ты где-то здесь! — По привычке на салданском. С этой княжеской свитой язык родной забудешь.
Тело на стойке подало признаки жизни — подпрыгнуло, упало на пол, нашарило ножку табурета, обнялось с ним и заснуло. Что здесь сменилось, так это мебель; уж очень посетители «Кабанчика» любили швыряться всем, что под руку попадётся. Швыряться, разбивать о чужие головы и спины, отламывать ножки и использовать в качестве оружия. В темноте зала Каз заметила блеск — это из балок и деревянных стен торчали ножи и вилки.
Доган вышел из кухни, стуча по половицам бионической ногой, всмотрелся в лица гостей. Сонно хмурился, не узнавая Казимиру, пока она снова на него не рявкнула:
— Совсем допился, хер старый?
— Ка-аз! — перебил Доган и бросился обнимать её, чуть не сломав оставшиеся рёбра. — Ай, джáне, бени́м джане[3]!
Казимира уткнулась в его мясистое плечо и не хотела отпускать, только слушать медовый голос.
Последовали долгие причитания о том, куда она пропала, почему не послала весточку, почему ни разу не явилась ни в Догюд, ни в Ирáм, ай, как похудела, да где же тебя зафери носили, голодом морили, присядь, сейчас Самина обед тебе приготовит, где это видано, чтобы над нашей девочкой так издевались, ай, беним джане, ай, ащ Алга, ащ Алга, ты дома, блудная девчонка.
И всё на одном дыхании.
— Доган, — позвала Казимира с улыбкой. Железной хваткой хозяин бара усадил её за один из столиков, рявкнул в сторону кухни, так что там с грохотом посыпалась посуда. — Доган, — повторила Каз мягко.
За годы жизни тут Доган стал для неё будто вторым отцом — тем, который научит пить ракут, но на утро подаст плашку бульона по семейному рецепту, что похмелье в одночасье снимает.
— Доган, послушай, пожалуйста. — Пришлось повысить голос. Доган остановился, уставился на неё, хлопая большими глазами — Я тоже рада тебя видеть, правда, но давай всё обсудим потом. Мы с другом… — Казимира указала на Дакина, который так и остался стоять у барной стойки: его-то присесть никто не пригласил. Доган покосился на монаха, будто не замечал до того. — Мы с другом здесь по делу. Ищем доктора Галена.
— Да док уже лет пять, как съехал. — Доган отодвинул стул напротив Казимиры, осел, вытянул протезированную ногу и растёр колено. — Авий его выжил.
— Авий всё ещё наместник?
Этот скользкий тип занял пост в тот же год, когда Казимира сняла дом за стенкой от этого бара. Уже тогда в городе подшучивали, что Авий не жилец, слишком многим насолил, пока был торгашом, — а теперь, на посту, и подавно.
— Ага, четверых князей пережил, сукин сын. Охрану выставил вокруг дома. У вас, в Гур нанимал. Мы всё ждали, когда ты вернёшься, контракт хотели на ублюдка дать. — Доган сипло посмеялся, а Каз слушала вполуха. Рассматривала, как он поседел, как поредели борода и волосы, как руки в обскурных пятнах дрожали сильнее прежнего. Синяя клякса, что тянулась через всю левую часть лица Догана, чуть стягивала кожу, и уголок губ замирал будто в улыбке. — А док теперь где-то в Идене принимает. Давно копил, помоги ему Алга, хоть он в тебя и не верит. Ащ, Алга, ащ.
— Понятно. А посоветовать врача хорошего и аптеку какую-нибудь можешь?
— Всё по делам, да по делам. — Доган хлопнул себя по бедру. Каз поморщилась от его повышенного тона, отвыкла. — Девочка, я тебя не видел лет шесть, посиди со мной, поешь, выпей, потом обсудим, ну!
— Я зайду к тебе вечером, — пообещала Каз и сама себе не поверила. Вряд ли поверил и Доган. — Но сейчас
