Гарольд Макмиллан, который все еще был министром-резидентом в Средиземноморье, и сэр Рэкс Липер, британский посол, убедили Черчилля, что королю не стоит позволять вернуться до проведения плебисцита. Премьер-министр неохотно согласился на их предложение назначить регентом архиепископа Дамаскиноса. Георг, король эллинов, был в ярости и протестовал как против регентства, так и против Дамаскиноса. Американская пресса начала осуждать английскую политику, не стесняясь в выражениях. Наивно полагая, что борцы Сопротивления, воюющие против немцев, должны быть защитниками западной свободы, они закрывали глаза на убийства и притеснения, проводимые войсками Тито в Югославии, а также на насильственные действия Сталина против АК в Польше. Американские журналисты продолжали нападки на Черчилля как на империалиста, который игнорирует Атлантическую Хартию в вопросах самоопределения. Вместо 5 тыс. английских солдат, которых первоначально планировали ввести в Грецию для восстановления порядка, ввели около 8 тыс. – для разоружения партизан. Адмирал Кинг пытался воспрепятствовать использованию десантных кораблей для доставки еще большего количества солдат из Италии в Грецию.
Черчилль также подвергся резкой критике в Палате общин, но его страстная вера в то, что только он может спасти Грецию от коммунизма, заставила его в Сочельник лететь в Афины. Город был зоной боевых действий, поэтому он расположился на борту английского крейсера Ajax, стоявшего на якоре у мыса Фалерон. Архиепископ Дамаскинос, высокий, полный достоинства прелат, в полном греческом православном облачении, взошел на борт. Черчилль, который относился к Дамаскиносу очень подозрительно, был сразу очарован им. На следующий день Черчилль, Энтони Иден, Макмиллан и вся их свита были переправлены в бронированных машинах под усиленной охраной через сражающийся город к британскому посольству. Здание посольства, как заметил один историк, «напоминало осажденный аванпост во время “восстания сипаев в Индии”, где жена посла “руководила внутренними делами с храбростью и энергией, достойной имперской драмы викторианской эпохи”».
Конференция по прекращению огня началась в полдень в министерстве иностранных дел Греции. К конференции, на которой председательствовал Дамаскинос, присоединились делегаты от греческих фракций, а также американские, французские и советские представители. Черчилль ухватился за русского полковника Григория Попова и излишне ясно давал понять, что был счастлив иметь плодотворную беседу с маршалом Сталиным всего несколько недель назад. У Попова не было другого выбора, как показать, что это произвело на него должное впечатление.
Собравшимся пришлось ждать представителей ЭЛАС, задержавшихся на входе, поскольку не хотели сдать оружие. В конце концов на собрании остался только один вооруженный человек – премьер-министр Великобритании, который пронес маленький пистолет в кармане. Черчилль пожал руку «трем оборванным уголовникам», как он позже их описывал. Он открыл собрание заявлением, что будет Греция монархией или республикой – решать только грекам. После этого он и все, кто не был греками, встали и покинули комнату, для того чтобы Дамаскинос мог продолжить.
На следующий день Черчилль узнал, что переговоры были жесткими и даже временами грубыми. Бывший диктатор генерал Николаос Пластирас, в какой-то момент даже крикнул одному из делегатов от коммунистов: «Сядь ты, мясник!» Дамаскинос объявил об отставке Папандреу с должности премьер-министра и назначении на его место генерала Пластираса, которому тоже пришлось уйти в отставку, когда выяснилось, что он предлагал немцам возглавить коллаборационистское правительство во время оккупации.
Бои в Афинах продолжалась и в новом году, когда партизаны ушли из города, не имея возможности выстоять против английских регулярных войск. Это была отнюдь не блистательная победа, и в ее результате пришло к власти отнюдь не либеральное правительство. Гражданская война в Греции, с жестокостями обеих сторон, продолжалась в тех или иных формах до 1949 г. Но агрессивное вторжение Черчилля, по крайней мере, спасло страну от судьбы северных соседей, которые более четырех десятилетий страдали от тирании коммунистов.
Бельгия, находившаяся в тылу войск союзников, тоже пережила серьезные беспорядки. Радость освобождения в сентябре 1944 г. осенью сменилась горечью и возмущением. Правительство в изгнании, возглавляемое Юбером Пьерло, вернувшись в Бельгию, не смогло справиться с проблемами страны. Полмиллиона бельгийцев были угнаны в Германию на принудительные работы, в стране была острая нехватка рабочей силы. Добыча угля снизилась в десять раз по сравнению с довоенным периодом, что означало постоянные перебои с подачей электроэнергии почти в течение всего дня. Железные дороги не работали, частично из-за того что подверглись бомбардировкам союзников, частично из-за разрушений немцами во время отступления.
Самым сложным было выявление и наказание коллаборационистов и предателей. Девяносто тысяч членов бельгийского Сопротивления были в ярости от неспособности правительства, которое провело всю войну в эмиграции, понять суровые реалии оккупации, и их гнев против тех, кто извлекал из войны прибыли. Военные власти союзников определили, что приблизительно 400 тыс. человек сотрудничали с оккупантами и только 60 тыс. из них арестованы. Многих отпустили к концу года, а представшие перед судом получили чрезвычайно мягкие приговоры.
Эйзенхауэр стремился восстановить спокойствие. 2 октября он издал приказ, в котором, отдавая должное храбрости бойцов движения Сопротивления, все же призывал их сдать оружие. Коммунисты, составлявшие значительную часть движения Сопротивления, Front de l’Independence (Фронт независимости), были настроены бросить вызов правительству. Пьерло предупредил Верховное командование союзников, что имеет сведения о планах коммунистического восстания, и англичане быстро вооружили бельгийскую полицию. В ноябре в Брюсселе были размещены английские войска для охраны ключевых зданий, когда коммунисты провели многолюдную демонстрацию с участием забастовщиков из других городов страны.
Но несчастья мирных бельгийцев еще далеко не закончились. Многие были убиты и ранены в Льеже и Антверпене самолетами-снарядами Фау-1 и ракетами Фау-2. Той осенью многим семьям удалось бежать из большинства районов, где шли бои, но в декабре, во время внезапного наступления вермахта в Арденнах, очень немногим мирным жителям удалось покинуть свои дома до того, как стремительное продвижение немецких войск сделало бегство невозможным.
Солдаты Пайпера из 1-й танковой дивизии СС убивали не только американских пленных. Они срывали злобу и на бельгийцах, которые так радовались уходу немцев три месяца назад. Наутро после резни в Мальмеди войска Пайпера вошли в Ставело и расстреляли девять мирных жителей. Но вскоре выяснилось, что их дальнейшее продвижение на север блокировано американскими войсками, а части 30-й дивизии США взорвали мост у них в тылу.
Эсэсовцы Пайпера, которые должны были прорываться к реке Маас, продолжали срывать злость на мирных жителях. В следующие дни были расстреляны около 130 мужчин, женщин и даже детей, семьями или группами. Около 3 тыс. мирных жителей погибло во время сражения в Арденнах, причем многие были убиты в результате артобстрелов и бомбардировок союзников. Наряду с тридцатью семью американскими солдатами, погибшими в Мальмеди, в результате налета бомбардировщиков Девятой воздушной армии, выбравших неверную цель, погибли 202 мирных жителя. Те, кто оказался запертым в Санкт-Вите, Уффализе, Ла-Роше, Сенле и других городах и деревнях, где шли бои, пытались прятаться в подвалах, но их дома рушились, заваливая жильцов, или сгорали от фосфорных бомб и снарядов. В Бастони от немецких обстрелов погибло не более двадцати человек, а авиация союзников этот город не бомбила.
