– Совершенно верно. Но представляется маловероятным, что Дейв, прослушав ее, изменит свое поведение.
– Я надеюсь, никто и никогда не изменит свое поведение под влиянием того, что говорит Джин. – Рози как-то странно на меня посмотрела. – Ты мне чего-то не рассказываешь?
– Конечно. Очень многого. Иначе у тебя будет информационная перегрузка.
Я нашел блестящий ответ, но пора было сменить тему и переключиться на Рози. В такси по дороге домой я подготовил подходящий вопрос.
– Как твоя пицца?
– Я в итоге решила приготовить твой тофу. Он оказался неплох.
Не успел я улечься, как из квартиры Джорджа раздались звуки ударных. Рози предложила мне подняться и попросить его прекратить барабанить.
– Я сама пойду, если ты этого не сделаешь.
Итак, я должен был выбрать из трех конфликтов: с хозяином квартиры, с женой и между женой и хозяином квартиры.
Судя по внешнему виду Джорджа, открывшего мне дверь, он репетировал в пижаме. У меня есть теория, что наедине с собой все ведут себя ничуть не менее странно, чем я. Я, естественно, тоже был в пижаме.
– Шум мешает вам и супруге? А дону Жуану?
– Только супруге.
Я постарался сократить масштаб своих претензий на шестьдесят два процента. Удивительным образом я вдруг заговорил голосом моего деда.
Джордж улыбнулся.
– Лучший вечер, сколько себя помню. Включил мозги, футбол не обсуждал.
– Вам повезло. Обычно мы говорим про бейсбол.
– Ваша генетика – дико интересная штука.
– Джин не всегда точен в деталях.
– Бьюсь об заклад, что не всегда, – рассмеялся Джордж. – Не знаю, есть ли тут связь, но впервые за черт знает сколько времени мне захотелось порепетировать. Похоже, ваш приятель разбудил во мне альфа-самца.
– Вы играете на барабанах, чтобы доставить неудобство Джину?
– Люди за эти звуки деньги платят, а вам они достаются даром.
Я затруднился с поиском контраргумента. Тут Джордж вновь улыбнулся.
– Сейчас сыграю ему на прощание, и отбой.
11
Для того чтобы обмануть Рози на следующее утро, понадобились дополнительные усилия.
– Что происходит, Дон?
– Мне снова нездоровится.
– Тебе тоже?
– Надо, наверное, сходить к врачу.
– Есть идея получше. Выпьешь со мной апельсинового сока? Вчера вечером от тебя несло, как от пивоварни.
– Вероятно, пиво опять пролилось.
– Дон, нам надо поговорить. По-моему, ты уже не выдерживаешь.
– Все в порядке. Сегодня во второй половине дня я уже буду на работе и вернусь к привычному расписанию.
– Хорошо. У меня тоже забот хватает. С диссертацией просто беда.
– Тебе надо избегать стрессов. На завершение диссертации у тебя осталось восемь недель. Я бы советовал поговорить с Джином. В любом случае ты должна обсуждать свою диссертацию с научным руководителем.
– Сейчас мне надо обработать статистику, что к Джину отношения не имеет. Мне было трудно отчитываться перед ним, даже когда он еще не жил в моем доме и не был в курсе моих проблем. И не спаивал, кстати, моего мужа.
– Я специалист по обработке статистики. Ты какой метод используешь?
– Ты хочешь помочь мне словчить в присутствии моего научного руководителя? Нет уж, это я должна сделать сама. Я просто никак не могу сосредоточиться. Только сяду за работу, как внезапно обнаруживается, что я думаю о совершенно других вещах, и все приходится начинать сначала.
– Ты уверена, что это не начальная стадия болезни Альцгеймера или другой формы деменции?
– Я беременна, если до кого-то еще не дошло. И вообще много чего свалилось. Я сегодня проходила мимо нашей главы соцотдела, и она говорит мне так, между делом: «Я слышала новости. В любой момент можем поговорить». Черт, у меня в голове текущие дела не держатся, а она хочет обсуждать то, что произойдет через несколько месяцев.
– Вероятно, она разбирается…
– Все. Оставим пока эту тему. Когда Джин съезжает? Ты ведь поговорил с ним вчера?
– Разумеется. И сегодня еще раз поговорю.
Формально оба сообщения не противоречили истине. А подробности могли заставить Рози волноваться.
Вторая попытка записаться к психологу в «Бельвю» закончилась катастрофой. Брендан, как называл его старший полицейский, взял отпуск в связи со стрессом, присоединившись тем самым ко мне, Рози и, предположительно, большинству жителей Нью-Йорка, которым необходимо понизить уровень кортизола до безопасных значений. На ближайшие восемь дней записаться к нему было невозможно. Тогда я решил прийти лично в надежде, что кто-нибудь отменит визит или не явится к нужному времени.
Клиника находилась на той же широте, что и наш дом, но на Первой авеню в Восточном Манхэттене. Я отправился через весь город на велосипеде, чтобы по дороге выработать план действий. К моменту прибытия в психиатрическое отделение речь моя была готова. Я подошел к зарешеченному окну с надписью «Регистратура».
– Приветствую вас. Меня зовут Дон Тиллман, и я подозреваюсь в педофилии. Я хотел бы записаться в список ожидающих.
Женщина за решеткой на мгновение оторвалась от своих бумаг.
– У нас нет списка ожидающих. Нужно прийти в назначенное время.
Я был готов к такому ответу.
– Я хотел бы поговорить с вашим начальником.
– К сожалению, она сейчас занята.
– Когда освободится?
– Извините, мистер… – Она выдержала паузу, будто ожидая, что я что-то скажу, затем продолжила: – Вам все же придется заранее записаться на прием. Таковы правила. А велосипед надо оставлять на улице.
Я еще раз изложил доводы в пользу моего немедленного освидетельствования, на этот раз подробно. На это ушло некоторое время, и женщина несколько раз пыталась меня прервать. Наконец ей это удалось:
– Сэр, вы задерживаете других людей.
Она была права. У меня за спиной уже собралось немало слушателей, которые, как мне показалось, с сочувствием отнеслись к моим доводам. Я коротко изложил им свои соображения:
– Согласно статистике, сегодня утром кто-то из пациентов не придет в назначенное время, и тогда психолог за деньги налогоплательщиков будет пить кофе и рыться в интернете, а потенциальный маньяк-педофил в это время будет разгуливать по улицам Нью-Йорка необследованным…
– Вы педофил? – спросила женщина лет тридцати, ИМТ примерно сорок, одетая в спортивный костюм.
– Обвиняемый в педофилии. Меня арестовали на детской площадке.
