— Ясно. Ну что ж, Бартон, кто, как вы предполагаете мог этосделать?
— Не знаю! — закричал Джордж. — Я сказал вам, не знаю. Еслибы я мог только предположить…
— Прекрасно… прекрасно… Мне подумалось, что у вас могли бытьопределенные подозрения. Впрочем, в подозрениях недостатка не будет. Как высидели — начиная с вас?
— Справа от меня — Сандра Фаррадей. С ней рядом — АнтониБраун. Потом Розмари. Потом Стефан Фаррадей, Ирис и слева от меня Руфь Лессинг.
— Ясно. А ваша жена в тот вечер, до того, уже пилашампанское?
— Да. Бокалы наполнялись несколько раз. Все случилось вовремя кабаре. Стоял страшный шум — выступал один из негритянских ансамблей, имы все были увлечены представлением. Она упала на стол, и вслед за этимзагорелся свет. Может быть, она вскрикнула… или забилась в конвульсиях… ноникто ничего не слышал. Врач сказал, что смерть наступила практическимгновенно. Бог милостив.
— Да, именно так. Ну что ж, Бартон, при поверхностномрассмотрении все совершенно очевидно.
— Вы имеете в виду…
— Разумеется, Стефана Фаррадея. Он сидел по правую руку отнее. Ее бокал с шампанским находился возле его левой руки. Легче всего положитьяд, когда погасили огни, а внимание присутствующих было устремлено на сцену. Ниу кого другого не было такой благоприятной возможности. Я хорошо знаю, какие в«Люксембурге» столы. Они круглые и занимают значительную площадь — сомневаюсь,чтобы кто-нибудь мог бы дотянуться через стол, не будучи замеченным даже втемноте. То же самое можно сказать про парня слева от Розмари. Чтобы положитьчто-то в ее бокал, он должен был перегнуться через нее. Существует и другаявозможность, но давайте сначала займемся первой. По какой причине СтефануФаррадею, члену парламента, хотелось разделаться с вашей женой?
Сдавленным голосом Джордж сказал:
— Они… они были довольно близкими друзьями. Если… еслиРозмари, например, отвергла его, у него могло появиться желание ей отомстить.
— Весьма театрально. Это единственный мотив, который выможете предположить?
Рейс внимательно на него посмотрел.
— Давайте разберем возможность номер два: одна из женщин.
— Почему женщин?
— Дорогой Джордж, не упустили ли вы, что в компании былосемь человек. Четыре женщины и трое мужчин, и, вероятно, раз или два в течениевечера, когда танцевали три пары, одна женщина сидела у стола в одиночестве? Вывсе время танцевали?
— Да.
— Хорошо. Не припомните ли, кому до кабаре приходилось однойоставаться у стола?
Джордж на минуту задумался.
— Кажется, помню, последней оставалась Ирис, а до нее Руфь.
— Вы помните, когда ваша жена выпила последний бокалшампанского?
— Дайте сообразить… она танцевала с Брауном. Помню, онавернулась к столу и сказала, что немного утомилась — он отменный танцор. Тогдаже она выпила вина. Минуту спустя заиграли вальс — она танцевала со мной. Вальс— единственный танец, который доставляет мне удовольствие. Фаррадей танцевал сРуфью, а леди Александра с Брауном. Ирис сидела одна. Сразу же вслед за этимначалось кабаре.
— Тогда давайте ей и займемся. Ирис полагалось какое-тонаследство в случае смерти вашей жены?
Джордж раскрыл рот от изумления.
— Дорогой Рейс… не ерундите. Ирис всего-навсего ребенок,школьница.
— Я знал двух школьниц, совершивших убийство.
— Но Ирис! Она так любила Розмари.
— Не кипятитесь, Бартон. Она имела возможность убитьРозмари. Я хочу знать, имела ли она для этого причину. Кажется, ваша жена быладовольно богатой женщиной. К кому перешли ее деньги — к вам?
— Нет, они перешли к Ирис — на правах опеки. Он далнеобходимые разъяснения, которые Рейс внимательно выслушал.
— Забавная ситуация. Богатая сестра и бедная сестра. Тутмногие девушки посчитали бы себя ущемленными.
— Но только не Ирис.
— Возможно — но у нее был совершенно определенный мотив.Намотаем это себе на ус. У кого еще могли быть мотивы?
— Ни у кого — абсолютно ни у кого. Уверен, у Розмари не былони единого врага. Я этим специально занимался… спрашивал… пытался выяснить. Ядаже снял дом рядом с Фаррадеями, чтобы…
Он замолчал. Рейс взял свою трубку и начал ее вычищать.
— Мой юный Джордж, не лучше ли будет, если вы мне всеподробно расскажете?
— Что вы имеете в виду?
— Вы что-то утаиваете — это и за версту видно. Ваше правоохранять репутацию жены… Вы пытаетесь выяснить, была она убита или нет, и еслиэто имеет для вас значение — тогда выкладывайте все начистоту.
Наступило молчание.
— Хорошо, — сдавленным голосом сказал Джордж. — Вы правы.
— У вас есть основания считать, что ваша жена имелалюбовника, да?
— Да.
— Стефан Фаррадей?
— Не знаю! Клянусь вам, не знаю! Может быть, он, а можетбыть, и Браун. Поди разберись. Черт побери.
— Скажите, а что вам известно об этом Антони Брауне?Забавно, кажется, я слышал это имя.
— Не знаю о нем ничего. И никто ничего о нем не знает.Симпатичный весельчак — вот и все, что о нем известно. Полагаю, что онамериканец, но говорит он без акцента.
— Хм, может быть, посольство что-нибудь выяснит? Непредполагаете — какое?
— Нет… нет. Рейс, я должен вам рассказать. Она написалаписьмо… я… я потом осмотрел промокательную бумагу. Это… Это, бесспорно,любовное письмо. Но там не было имени.
Рейс старательно отвел в сторону глаза.
— Ну что ж, это уже кое о чем говорит. Леди Александра,например, — она бы не потерпела, если бы ее муж завел интригу с вашей женой. Унее нюх на такие дела. Такая женщина при случае и убить может. Подведем итог.Таинственный Браун, Фаррадей и его жена, юная Ирис Марло. А что скажете одругой женщине, о Руфь Лессинг?
— Руфь к этому совсем не имеет отношения. По крайней мере, унее-то не было никаких оснований.
— Что это за девушка?
— Превосходная девушка, — с энтузиазмом проговорил Джордж. —Практически член семьи. Моя правая рука — никого так высоко не ценю, как ее, иабсолютно ей доверяю.
