А муж и понятия не имел обо всем этом. Мужья никогда не знают, чем заняты их жены каждый день в течение тех шести часов, пока дети в школе; это не только бесконечные домашние хлопоты, но и другие занятия — кулинарные и языковые курсы, теннис и при особых обстоятельствах романы с тренером. Встречи с приятельницами за кофе, и так все время. Поездки в спортзал. Торговые моллы. Томление возле детской игровой площадки под дождем, вымокая до нитки. На одной такой площадке имелась беседка, в которой можно было вымокнуть не так сильно.
Декстер ничего этого не знал. Как и того, чем в действительности Кейт занималась дома, в Вашингтоне, делая совершенно не то, о чем рассказывала.
Как и сама Кейт не знала точно, чем он занят целыми днями.
Сегодня, 11 часов 09 минут.
— Bonjour, — говорит Декстер. — Comment са va?[39]
Кейт оглядывает помещение художественного салона, совсем пустое, если не считать испанскую пару — мужчина что-то непрерывно говорит тихим голосом. Видимо, полагает себя большим знатоком.
— Ca va bien,[40]— отвечает Кейт.
Они переехали из Люксембурга в Париж год назад, в начале нового учебного года, перебрались в новую школу в новом городе и в новой стране. К Новому году Кейт пришла к заключению, что никто из них так и не научился говорить по-французски свободно. И убедила Декстера, что по вторникам и четвергам они должны общаться только по-французски. Сегодня как раз был четверг, с тех пор прошло девять месяцев. Но для грядущего разговора им понадобится английский — разговор будет совсем другого уровня.
— Я только что встретила старую знакомую, — говорит Кейт. — Джулию.
Декстер секунду молчит, и Кейт его не торопит, позволяя осмыслить, что может означать неожиданное появление этой женщины.
— Quelle surprise,[41]— наконец реагирует он. — Столько времени прошло…
Ни Кейт, ни Декстер не виделись с Джулией с момента поспешного, но вовсе не неожиданного отъезда Маклейнов из Люксембурга прошлой зимой.
— Мы можем с ними встретиться нынче вечером? И выпить вместе? Билл тоже в Париже.
Декстер снова делает паузу.
— О’кей. Это будет здорово.
— Ага, — говорит Кейт, хотя вовсе не считает, что это будет здорово. — Тогда как насчет семи часов в кафе на Carrefour de l’Odeon?[42]
— Хорошо, — отвечает Декстер. — Отличное местечко.
Кафе расположено за углом дома, где они арендуют гараж, и в квартале от станции метро. Там маленькие туалеты без окон, нет задних комнат и запасного выхода. Там негде спрятаться, и никто не может туда проникнуть незамеченным, с тыла. От столиков, выставленных на террасу, открывается свободный обзор перекрестка. Отличное место, чтобы посидеть и выпить. И отличное место, чтобы быстро сбежать.
— Я позвоню Луи и забронирую столик, — говорит Декстер. — Если возникнут проблемы, сразу сообщу.
Кейт знает, что никаких проблем не возникнет ни с Луи, ни со столиком. Но вполне может себе представить множество других проблем, правда, легко решаемых с помощью розовой купюры в пятьдесят евро, — надо просто сунуть банкноту под тяжелую стеклянную пепельницу на столике, рвануть за угол, плюхнуться на мягкие сиденья универсала, в котором уже находятся дети, быстро поехать в сторону Сены, через Pont Neuf,[43]и на скоростную дорогу, по набережным, потом на l’autoroute de l’Est,[44]здесь машин немного, а затем всю дорогу на восток по шоссе А4, а далее уже на север, по шоссе А31, в другую страну, на другие трассы, под конец узкие и извилистые, и четыре часа спустя после выезда из гаража на Левом берегу остановиться перед каменными воротами, за которыми стоит белый фермерский дом на заросшем деревьями плато в глубине малонаселенного Арденнского леса.
А там, в умывальной комнате первого этажа этого маленького каменного дома, за передней панелью недействующего нагревателя, хранится небольшой стальной ящичек, прикрепленный сильными магнитами.
— О’кей. Да, кстати, Декстер! Джулия просила кое-что тебе передать.
Поспешный бросок в Арденны — это они уже пробовали. Пробный бросок.
— Да?
— Полковник умер.
Декстер никак не реагирует.
— Декстер?
— Да, — говорит он. — Я понял.
— Тогда о’кей. A bientôt.[45]
А внутри этого ящичка в умывалке фермерского дома лежат аккуратные хрустящие пачки банкнот, миллион евро, наличные, которые невозможно отследить. Наличные для новой жизни.
Испанская парочка ушла из салона. Кейт теперь одна, смотрит на фотографии, на изображения воды, песка и неба, воды, песка и неба, воды, песка и неба… Бесконечные серии параллельных линий синеватых и коричневатых оттенков, в тени серого и белого. Гипнотизирующие линии, абстрактные изображения мест, которые и сами по себе настолько абстрактны, что уже не смотрятся как некие места под солнцем — просто сочетания линий и оттенков.
«Может, это берег, — думает Кейт. — Какой-то дальний берег, где мы когда-нибудь будем жить. Когда исчезнем отсюда».
Глава 9
Позвонить кому-то в Америку было мудрено из-за разницы во времени и школьного расписания. По утрам она всегда была свободна, доступна; но жители Восточного побережья Штатов еще спали или завтракали. Когда в Вашингтоне было девять утра, она забирала детей из школы, сидела с ними, находилась в булочной, в бакалее, в мясной лавке или спортзале, вела машину, что-то чистила, варила или жарила. А освобождаясь — дети умыты и уложены в постель, тарелки вымыты, дом приведен в порядок, — падала с ног от усталости, погружалась в себя, смотрела по Итунее повторы прошлогодних шоу, подключив лэптоп к телевизору с помощью многожильного кабеля, этого незаменимого помощника цифровых средств массовой информации.
В своем часовом поясе она могла позвонить только одному человеку. Кейт набрала длинный номер и услышала ответ после первого же гудка.
— Хелло?
— Привет, — сказала она. — Мне скучно. — Она не представилась и не назвала его по имени. Никаких имен по телефону, никогда. — Честно говоря, мне так скучно, как еще не бывало. За всю мою жизнь.
— Мне очень жаль, — сказал он.
— Я стираю.
