— Психологические книжки прекрасны, в этом вы правы, дорогая! — Франс Валта поправил очки и внимательно посмотрел на нее. — У них есть лишь один маленький недостаток, — они не помогают. Не срабатывают. По крайней мере, с такими упрямицами, как вы. Вы ведь сами придумываете свои правила и подчиняетесь только им. А книжная лавка у нас есть. И думаю, вам можно в нее заглянуть. Но психологических книжек мы не держим. Мы продаем книжки для удовольствия. Красивые книжки, от которых становится легко. Или просто большие альбомы со старыми фотографиями. Еще у них там есть чужие потерянные письма и запертые шкатулки. Это ведь одно из самых тяжелых испытаний — запертая шкатулка. Сколько сказок про это написано? Скольким бедным принцессам поручали донести в тридевятое королевство запертую шкатулку с условием туда не заглядывать… Сколько их из-за этого осталось без принцев? А у нас в лавке такие шкатулки можно купить за сущую безделицу и открывать себе на здоровье шпильками. Не хотите попробовать себя в роли принцессы?
— Нет, спасибо. Не думаю, что мне сейчас хотелось бы именно этого.
— А чего бы вам хотелось? Ах, да, вы же занимаетесь счастьем, если я не ошибаюсь?
— Да, я пишу исследование о личностном восприятии счастья…
— То есть, изучаете чужое счастье?
— Я бы так не сказала, это просто масштабное исследование…
— Как бы там ни было, вам же это интересно? Тогда сходите пока к нашей хранительнице музея чайников.
— Куда? — удивилась Катя.
— У нас есть прекрасный музей чайников, моя милая. Это ведь очень добрый и гармоничный предмет, маленький заварочный чайник. Мы их собираем. Так вот там, в музее, у нас есть премилая старушка-хранительница. В этих чайниках ее счастье. Но она так любит их, что постоянно бьет. Просто начинает дрожать от волнения, когда берет их в руки, вот и колотит чайники один за другим. Не успеваем мы пополнить экспозицию, как она опять их перебила… Так и мы поступаем порой с собственным счастьем… — Портье помолчал, потом улыбнулся и сказал: — Побродите здесь. Просто так, загляните в номера, поболтайте с карпами, понюхайте магнолии. Вам у нас понравится. Но сначала допейте кофе и съешьте завтрак. А я пойду, если позволите.
Он слегка поклонился и исчез за дверью кухни.
Катя осталась сидеть за столиком, задумчиво накалывая на тонкую серебряную вилочку фрукты. Странно, но клубника на вкус сильно напоминала ананас, у винограда был явный запах персиков.
Она вышла из ресторана, поднялась наверх по левой лестнице, долго стояла у перил и смотрела вниз на кипарисы и рыб в бассейне, потом разглядывала светильники и двери соседних номеров и наконец подошла к лифту. Перед ней оказалась старомодная кабина с решетками, которая поднималась вверх с шумом и грохотом. Когда она остановилась, Катя толкнула дверь и оказалась в оранжерее.
Она прошла по дорожке, засыпанной золотистым песком, и села на скамейке под огромной магнолией. Кругом были огромные диковинные растения, порхали бабочки размером с блюдце, а магнолия была вся в невероятных розовых цветах. «Что же со мной такое? — вертелось в голове у Кати. — Почему меня обделили? Ведь все же сейчас… даже трудно представить, где они. А чем я им тут не угодила?»
Этот вопрос она задавала себе часто. Ей всегда казалось, что она может работать еще лучше, зарабатывать больше и выглядеть моложе. Даже когда все проходило идеально, будь то на работе или на свидании, она начинала копаться в себе и выяснять, что можно было сделать еще сногсшибательней, чтобы сразить всех окончательно. Она боролась с этими комплексами отличницы, но они все равно побеждали. Она старалась измениться, но жизнь от этого не менялась. Уже давно она встала на прочные рельсы и катилась по ним. Уверенно и монотонно. Все надежды на вспышки ее собственного счастья безнадежно погибали под ее же колесами. Иногда Кате казалось, что она попала в плен сама к себе. Плен был, видимо, одиночный, и других заложников в нем не предвиделось. Она знала все о теоретическом счастье, но совершенно не могла понять, как заставить его в реальной жизни не исчезнуть на следующий день.
Она случайно посмотрела на огромный папоротник и вдруг увидела на нем странный засохший цветок. Удивляться она не стала. «Вот, пожалуйста, — подумала она. — Даже если чудеса где-то и происходят, то все равно без меня. Все давно происходит без меня». Она резко встала и пошла назад к лифту.
В холле по-прежнему не было ни души, только довольный портье за стойкой перебирал какие-то бумаги и напевал себе под нос. Катя сразу направилась к нему.
— Вы были правы, я действительно хотела спросить, — сразу сказала она.
— Прекрасно, — расплылся в улыбке портье. — Мне нравится любопытство. Я люблю любопытных людей. О чем вы хотели узнать? Где мы взяли такую чудесную смотрительницу? Или когда снова распустятся папоротники? Смею вас огорчить. С исполнением желаний у них не всегда получается. Сиять сияют, а вот как что-нибудь выполнить… Иногда попадаем с ними впросак. Но, с другой стороны, им уже по триста лет, чего ждать от такого старья…
— Я ничего не понимаю, — сказала Катя.
— Возможно, вам это и не нужно, моя дорогая. Женщин, знаете, украшает некоторая непонятливость.
— Да нет же! Я не хочу больше ваших секретов. Я не понимаю, почему со мной здесь ничего не происходит?
— А что должно было произойти?
— Вы сами все прекрасно знаете. То, зачем все сюда и едут. Я должна была проснуться в чужой жизни!!!
— Да, — кивнул Франс Валта и внимательно посмотрел на нее.
Синие глаза, слишком яркие для старика, как будто пронзили ее насквозь. И тут она все поняла.
— Я должна была проснуться в чужой жизни, — медленно повторила она. — Я в ней и проснулась… Моя жизнь — для меня чужая?
Портье помолчал, отложил в сторону бумаги и сказал:
— Пойдемте, присядем вон за тот столик у бассейна. А Юки-но пока сделает нам кофе.
Они говорили очень долго и подолгу молчали. Катя смотрела на рыб, Франс Валта курил тонкую сигару.
— Я давно поняла, что что-то не так. Я только не знала, что со мной. Словно я смотрела на свою жизнь со стороны, как в кино. Смотришь и не понимаешь, как ты здесь очутился и чего ты так долго ждешь. А что со мной на самом деле? Я заблудилась? Или потерялась?
— Если потерялись, вас рано или поздно найдут. А если заблудились, то тут уж придется выбираться самой… Я шучу, моя милая. Дело не в том, как это называть. Возможно, когда-то вы слишком быстро побежали за будущим и сбежали от всего, что должны были сделать. И это сделали за вас другие. Вы никогда не ловили себя на мысли, что кто-то чужой оказался на вашем месте? А вы — на месте этих чужих?
— Нет… Я такого не замечала. Правда, я часто думаю, что везде опоздала. Все уже разобрано, роздано, расхватано. Все успели, а я — нет.
— Ну что вы, моя дорогая. В этом мире все раздается и расхватывается исключительно так, как и должно быть, каким бы странным это ни показалось. Несправедливо здесь распределяются только две вещи — дети и деньги, но и на это иногда бывают причины. Так что мы обо всем заботимся сами. А вы просто повздорили со временем. Или запутались в нем. В будущем, в прошлом…
