со своей девочкой… – как-то глупо улыбнулась мама. – Разве это запрещено?..
– Нет… – Элли растерялась. – Просто…
Мамино лицо имело неестественное выражение и отталкивало мимикой. Соловый[9] взгляд покрасневших глаз был направлен куда-то сквозь дочь.
– Мама, почему ты пьяная? – ошарашенно спросила девочка в лоб.
– Я? – удивилась Лаура так, будто Элли спрашивала ее о существовании динозавров, а не о чем-то весьма очевидном и простом. – Да где же я пьяная? Иди сюда.
Косо балансируя руками, мама села на диване и похлопала по месту рядом с собой.
Элли помедлила, но все же решила послушаться и подошла.
– Что такое у тебя там?.. – почти невнятно спросила мама и потянулась к столу. Прямо на глазах у дочери она выплеснула остатки красной жидкости из бутылки в стакан и приложилась к нему губами. – Покажи мне.
– Я как раз хотела, но…
Мама натужно рассмеялась. Казалось, что кто-то давил на нее сверху и ей просто приходилось издавать этот кряхтящий, ненатуральный звук.
– Я говорю показывай, – небрежно бросила рукой Лаура. – Что за секреты такие, от матери-то.
«Если бы ты только знала, мама, КАКОЙ у меня есть секрет… Поняла бы, что рисунок – это ерунда полная…» – мелькнуло в голове девочки.
Не дождавшись, пока дочь отдаст рисунок, мама потянула за листок, и руки Элли разжались.
– Что? – криво улыбнулась Лаура, явно не распознавая сюжет с первых минут.
– Мама, это Лембит нарисовал, – поспешила объясниться напуганная Эльга. – Прости меня, пожалуйста, я уже не хочу, чтобы ты это видела. Прости.
Страх того, что на смену маме снова придет уже знакомое жуткое чудовище, был куда сильнее и быстрее нетрезвых реакций Лауры. Девочка боялась, что вот-вот, прямо в центре гостиной, разразится настоящий гром.
Но предугадать поведение Лауры было невозможно.
– Лембит… – прошептала мама. – Мой мальчик.
А затем заплакала так, как при дочери не плакала еще никогда.
– Мама! – вскрикнула Элли и поспешила взять ее за руки. – Мама, пожалуйста, перестань.
Один лишь надрывный звук возвращал девочку в ее кошмарный сон. Казалось, еще чуть-чуть и Лаура завоет как раненый зверь, съежится от той боли, что ее переполняла, и исчезнет.
– Мамочка… – лепетала Эльга, чувствуя, что ей становится только хуже от того, что мама ей не отвечает. – Мамочка, я все знаю. Я все знаю, слышишь! Я знаю, что это вы с папой. Я знаю все про бабушку, про Тууни, про то, куда ушел Лемми… Мамочка, я знаю все!
– Эльга… – еле смогла вымолвить Лаура. – Ты не знаешь, что это Серафима. Что это она…
– Мама! – Элли прижалась к маме, чувствуя, как внутри становится очень больно. – Честное слово, я все уже поняла.
«Плачет ли это мама? – подумала девочка про себя. – Или же та красная вонючая жидкость, которую она пьет?»
Одно было ясно точно: алкоголь делал маму другой. Заставлял ее говорить с Элли, но и страдать при этом – куда сильнее.
– Я любила Элиаса, Эльга! – захлебывалась Лаура. – Я любила его больше, чем свою жизнь. И была готова сделать все, чтобы он остался. Но он ушел! Он ушел из-за нее. Из-за этого сумасшествия, Эльга! Из-за болезни, которая есть в ее голове!
– Мамочка, это не болезнь… – начала объяснять Элли. – Все так и…
Мама снова переменилась.
– Нет, Эльга, это болезнь! Психоз! Или что-то еще, понимаешь?! – медленно, но верно Лаура переходила на злобный крик, забывая о том, что только что горько плакала. – Это помешательство, которое ее преследует и преследует всю ее семью! Она заставляет их уходить! Заставляет! Твой отец обещал мне, что вернется…
– Мама, он… – перебила маму девочка и вдруг осеклась.
Нет. О том, что Ткач появлялся на вилле, о том, что Ткач… Лауре было знать необязательно.
– Ты слишком маленькая, чтобы понять это, Элли! – надрывалась мама. – То же она сделала и с твоим братом! Стоило ему родиться, я знала, что так будет!
Лаура вскочила с места, собираясь что-то сделать, но тут же и схватилась за сердце.
– Мама?!
Лицо Лауры разом побледнело. Она зажмурилась и пошатнулась из стороны в сторону. Девочка подбежала к ней.
– Мама, что мне нужно сделать?!
– Холод… – еле слышно произнесла Лаура. – В морозилке…
Тук-тук-тук. Сердце болело у мамы, а Элли слышала свое прямо в ушах. Что происходит? Почему ей резко стало плохо? Что будет, если прямо сейчас мама умрет?
Она встретится с папой? Узнает ли его? Будет ли помогать переводить несчастных детей на ту сторону?
Или пойдет за Лембитом? Найдет его, вытащит сама? И Элли ничего не придется делать?
А может быть, попав в гроб, мама просто будет гнить в земле по-настоящему, как проуа Коткас? Как Пипа?
Задыхаясь от собственных страшных идей, Элли бросилась к холодильнику. Дрожащими руками девочка открыла морозильное отделение и нащупала контейнер со льдом. Прямо под ним была вставлена непонятная прямоугольная штука.
– Оно, – прохрипела мама из-за спины и начала осаживаться на пол.
Чувствуя, как руки от нервов становятся деревянными, девочка выдернула штуку из морозилки с жутким грохотом и вернулась к Лауре.
Та молчала.
– Мамочка… – шептала Элли, боясь, что ее крики могут сделать только хуже. – Мамочка, приложи.
Дрожащими пальцами мама нащупала нераспознаваемый предмет в руках девочки и приложила к груди. А затем легла с ним на пол.
Ее бесцветное лицо застыло, словно маска. Лаура почти не моргала, редко дышала и смотрела в потолок.
Элли села рядом и взяла маму за руку. Кап-кап-кап. Горячие слезы капали на пол одна за другой. Маму было невыносимо жалко. И от этого хотелось громко и бесконечно плакать.
– Мама, ты не умрешь? – спустя долгие минуты молчания смогла произнести Элли.
– Не умру, – все так же хрипло ответила Лаура, понемногу начиная приходить в себя. – Запомни, что холод надо брать в морозилке.
– Я запомню, – девочка кивнула. – Мама, прости.
– Ты не виновата, Эльга. Я сказала, кто виноват.
– Мамочка, неужели… – Элли всхлипнула. – Неужели Лемми слушал только бабушку? Он же очень-очень любил тебя.
– Любил, – Лаура закрыла глаза. – Но история повторилась. Когда тебе что-то внушают с детства, ты веришь в это. Лембит поверил твоей бабушке, как и твой отец.
Элли снова кивнула.
Но маме еще было что сказать.
– Теперь я понимаю… – Цвет лица, наконец, возвращался к Лауре. – Я понимаю, что она ему рассказала. Ты принесла рисунок, и я поняла.
Руки мамы все еще дрожали, но она, сделав недюжинное усилие, оперлась ими о твердую поверхность пола и села.
– Я любила Лембита, Эльга, как люблю и тебя. Но правда в том, что он любил меня в ответ. Так сильно, как сыновья любят только своих матерей, и так
