рисунок.
– А с чем это можно перепутать? – Голдхейр улыбался углом рта.
– Но карт нашей Страны не существует, – с недоумением сказал я ему.
– Ты ошибаешься, – ответил он.
Морган, щурясь, изучил нарисованное. Увидел что-то, хмыкнул и сунул карту Рыжему, который поедал его глазами.
– На, играй. Одной заботой меньше.
Баламут вцепился жадно. Быстро пробежал глазами по листу, и его лицо словно осветилось изнутри.
– Мы счастливы? – задумчиво спросил он сам себя. И сам себе ответил: – О да. Мы счастливы.
Глава 9. Глаза папоротника
1.
Мы сидели на обрывчике над рекой, как выброшенные кораблекрушением. Маша и Голдхейр ушли. Солнце в зените пекло по-полуденному.
– Если б не надо было ночи ждать, ни за что бы тут и на минуту не остался, – сказал Рыжий, враждебно глядя на красные волны. – Мерзопакость какая, закружило, как в Лабиринте!..
По правде говоря, Лабиринт тут был совсем ни при чем.
– Кому это там мои инстинкты-то мешали? – ядовито выспрашивал Рыжий. – А инстинкты-то мои оказались умнее, чем у всяких… героев строевой службы в отставке! Как бы мы без моих инстинктов выбрались? А? Скажи-ка, Кэп, ты по-прежнему хотел бы сюда вернуться?
– Больше всего жаль оставлять таратайку, – грустно проговорил Морган. – Такая хорошая таратайка!
– Ой, печаль, таратайку ему жаль! Ты предпочел бы, чтобы мы до скончания веков по этой гадской реке плыли?
– Вариант не так уж и плох, – пробормотал Морган.
– Интересно, а что было бы, если бы мы тут утонули? – спросил я. – В этой зачарованной реке?
– Думаю, результат от утопления в зачарованной воде тот же, что и в обычной, – сказал Рыжий и упал спиной на траву. – А вот что интересно, так это можно ли эту воду хоть пить?
– Голдхейр бы нас предупредил, – предположил я. – Ему же не надо, чтобы я тут застрял. А он сказал просто: не лезьте в воду.
– Процесс взаимодействия зачарованной воды с организмом, – проговорил Баламут, глядя в небо. – В какой момент она перестает быть зачарованной и становится обычной?
– В твоем организме, Рыжий, все становится зачарованным, – лениво сказал Морган и зевнул, не раскрывая рта. – По крайней мере, в желудке у тебя точно черная дыра.
– Ой, можно подумать, кто-то тут меньше меня ест. А между прочим, после Теслы кроме меня для нашего прокорма никто палец о палец не ударил…
– Выдыхаешься, Рыжий... вяло…
– Ой, можно подумать, кто-то тут более бодрый... несмотря на то, что этот кто-то, в отличие от меня, дрых всю ночь…
– Заснешь тут, как же, под ваши концерты...
– ...Вставай, Мить, – сказал надо мной Рыжий.
Я открыл глаза. Худой силуэт Баламута был почти неразличим на фоне черного неба. Стояла глухая тишина, не слышно было ни реки, ни ночных птиц, и даже лисы сегодня почему-то не подавали голосов на окрестных холмах.
– Пора идти, – сказал Баламут. – Мы уже собрались. Голдхейр говорил, что надо успевать до полуночи.
Мы шли по лесу.
В лесу было как-то аномально темно даже для фриландской ночи: такая темнота и тишина бывает разве что в лабиринтских лесах, в безлунном ноябре. Не знаю, может, Морган что-нибудь видел или Рыжий своим звериным зрением. Я боялся оступиться и не мог разглядеть ничего, кроме ловких тощих ног Баламута, который танцующе ступал по палой листве прямо передо мной. Когда я поднимал глаза, то видел еще смутный силуэт, двигающийся в полуметре перед моим носом.
По правде говоря, мне все это не очень нравилось. Если бы не Голдхейр, который послал нас сюда, я бы предпочел обойти стороной этот лес.
Я споткнулся о лежащее бревно и чуть не упал на Баламута.
– Под ноги смотри, – обернувшись, тихо сказал он. Светлые глаза блеснули во мраке. Сам оборотень перешагнул это бревно, не задумавшись.
– Ничего, сейчас будет посветлее, – тихо сказал сзади Морган.
– А, ну да, ты же ни хрена не видишь, – пробормотал Рыжий. – Окэ, я постараюсь обходить, но тут таких до фига. Да, скоро будет совсем светло. Папоротник уже начался.
Я не понял, при чем тут папоротник, но промолчал.
Характер лесной подстилки изменился. Теперь это была практически голая земля, мягкая и рыхлая. Действительно, по ногам легковесными шелковыми лапами то и дело задевали упругие побеги папоротника.
– Пока что всё как на карте, – пробормотал Рыжий. – Смотрите. Видите?
– Ничего не... – начал я и тут же понял, что вижу. Откуда-то шел свет, такой тусклый, что очертания толстых стволов впереди, стоящих, наклонных, почти упавших, были как нарисованы черной краской
