Мареком детей. Но он никогда не просил и не попросит, привозить их чаще. Два визита за год в поместье и пара-тройка встреч на общественных мероприятиях. Этого достаточно, чтобы соблюсти приличия. Рикорду и Даре нечего делать в этом склепе. Так Мар сказал. И сделался при этом похожим на своего отца. Те же скулы, те же брови, те же повадки. Я снова поискала взглядом Холина и снова не нашла.
Казалось, что жаждущие моего общества никогда не закончатся. После явления старшего Холина мне хотелось узнать, как там дети, но мой магфон остался дома, а Марек слинял. Тоже где-то поздравления принимает? Или просто принимает.
Просить магфон у тех, кто подходил поздравлять, было бы странно. Я уже искала в толпе комиссара арГорни, которого заметила в очереди, а он так до меня и не дошел, Арен-Тана или, тьфу-тьфу, Есмала, но они тоже куда-то делись. И вдруг у арки перехода, куда постепенно втягивались присутствовавшие на презентации, я узрела знакомую косую сажень, упакованную в недурной костюмчик.
Вот так и вышло, что на бал-банкет меня сопровождал не Холин, а стажер. А и пусть! Кай-Моран был выше, моложе, плечистее и… болтливее.
— Мастер Холин вы такая!.. Такая!..
— Тебя еще не хватало с твоими перьями. И где только приглашение добыл? — ворчала я, но цеплялась за подставленный мускулистый локоть с удовольствием.
— Такая злобная. Я, может, поздравить вас со званием торопился. Нарядился, не жалея перьев. Знаете, как неудобно? В зал меня, ясное дело, никто не пустил, но я тут в холле понаушничал.
— В отделении кто, поздравляльщик? Только не говори, что Став, он тут. Был где-то. Точно видела.
— Так мы оба тут. Но я ещё и там. Мне же, если что, только вжух. Две секунды и я там. На крыльях ночи. Как Батмейн!
Он был болтливее, зато его можно было посылать, пользуясь служебным положением, и он покорно посылался. За напитками, за бутербродами и за корзиночками с салатом. Ему с его длинными руками у банкетного стола еды добыть было раз плюнуть. Надеюсь, мне в салат не плевал. Не так сильно я его и гнобила, умеренно. Мне от Холина хуже доставалось. А еще за Каем оказалось очень удобно прятаться от желающих поговорить.
— Вот. Вот сюда стань. Повернись чуток. Руку в карман сунь и локоть чуть оттопырь. Теперь хорошо.
— Да где же хорошо? — заныл стажер, оказавшись к залу передом, ко мне задом. — Мне что-то не очень хорошо. И как мне с вами разговаривать?
— А кто говорил про тебя? Главное, что мне хорошо. Как за шкафом. Всех видно, меня не видно. И разговаривать со мной не обязательно, я на год вперед наговорилась. Замри.
Кай постоял истуканом с полминуты и шевельнулся, переступил с ноги за ногу и плечиками подергал. Костюм был скроен отменно и визуально сложенных хитрым образом крыльев было не заметно, но если стоять почти вплотную — видно, что они там… елозят. Будто у него кот под пиджаком.
— Эй, а ну стой, как поставили, — зашипела я, выглядывая в окошко согнутой в локте стажерской руки.
— А что мы делаем? — не поворачивая головы, но отчаянно кося глазами, спросил Кай-Моран.
— Мы? Мы, стажер Пештин, наблюдаем за поведением темных тварей в естественной среде обитания. Ты меня просил тебя с собой на практику взять? Считай ты там.
— Мы же на приеме, а не на кладбище. Чего тут естественного?
— О-о-о, как раз тут естество чаще всего и вылазит.
Парень похабно взоржал, но мне было не до шуток в Восточном стиле. Интересующая меня лично “темная тварь” только что явила себя в зал и с порога пошла в разнос.
Вот с… Стоит, как кур посреди двора, растрепанные волосы на место уложил, гриву напомадил, хвостом метет. Натопырился, грудь колесом, ноги нараспашку, магбайк пройдет, а на холеной морде морда, будто он тут всех по два раза на этом же магбайке покатал. А нет, не всех, нашел одну обделенную и давай подкатывать. Стыдобище. Хоть бы не позорился перед все же женой, и нашел кого, если не помоложе, то посимпатичнее.
У меня красота сама топырится, без подпорок. А у этой только на магии и держится. Невидимый корсет… Ну, может кому и невидимый, а мне так вполне. Еще декольте чуть не до пупка надела. Хех. Ну вот пусть красота до пупка и будет, ща мы чуточку ниточки в эксклюзивном бельишке дернем…
Я вошла в азарт и избавилась от мешающего как следует прицелиться стажера. Тот тут же слинял. Заклятие по затейливой траектории настигло девицу средних лет, уже оставленную ушедшим к столу за напитками Холином, и сработало, как и было задумано. Грудь случайной соперницы печально поникла, мое лицо озарилось счастливой улыбкой.
— Фу-у, магистр Холин, как низко, — попеняла нарисовавшаяся рядышком тьма с двумя бокальчиками.
— Низко. Зато на природой поло… повешенном месте. — Приняла бокальчик, вспомнила, что меня бросили на выходе из презентационного зала, а когда явились, изображали пуп мира, и вообще я обижена и оскорблена, потому добавила: — Проваливай в бездну, Холин.
— Я там уже был.
— Тогда возвращайся к той лысой тощей ведьме, с которой ты в углу любезничал и глазами бесстыжими раздевал.
— О, ты к себе несправедлива, ты не особенно лысая. И не такая уж и тощая, особенно в некоторых местах.
— И что же тебе нужно?
— То же, что и всегда, — прошептал Мар на ухо, обдав меня мурашечной волной и любимым цитрусовым ликером. В моем бокале, к которому я едва успела прикоснуться, был такой же. На языке еще таяло карамельно-лимонное послевкусие.
— Насколько я помню, — продолжил он, отбирая у меня бокал и беззастенчиво прижимая меня к себе на глазах всей этой разряженной праздной толпы. — Подобные мероприятия ты предпочитала проводить в углу за кадками с цветами, но там уже занято, я проверил, значит остается подоконник за шторами вон в том, — Марек кивнул в сторону, — коридоре. Идем.
23
С подоконником в темном коридоре не сложилось. Сначала сложилась штора, которую кто-то из нас, подозреваю, что Мар, оборвал, наступив. Потом затроллило старое привидение. Высунулось из стены, страстно, как ему казалось, вздыхая, пустило розовые слюни, и этими же слюнями заляпало все вокруг кляксами в виде сердец и черепков. Мар матернулся изгоняющим проклятием, потом просто матерился и дрыгал ногой — на него попало тоже, и нечаянно оборвал вторую штору. На мой гогот призвался охранник, вооруженный укоризной, Холин сделал лицо надробием, подобрал обе шторы, совсем даже не
