Что-то пошло не так.
«Наверное, пережитая летаргия свела на нет все действия снадобий».
Рейван затаил дыхание, чтобы успокоить себя. Но его тело само дало всё понять прижавшейся к нему женщине.
— Ты соврал, что не хочешь меня… — хмыкнула Владычица.
С лестницы послышались лёгкие шаги. Маррей отпрянула от Рейвана.
— Твоя Волчица пришла, — проговорила она и двинулась в темноту, молчаливо пройдя мимо Ингрид.
Рейван направил взгляд во тьму ночи, чувствуя, как когтистая лапа сжала и опустошила его сердце. Он впервые понял, что лишён чего-то очень важного в жизни.
— Она снова пристаёт к тебе? — Ингрид бросила на Рейвана хмурый взгляд.
— Нет, — он повернулся к ней, весь взъерошенный.
— Все пошли спать, а я искала тебя.
В глазах Ингрид стоял страх, какой бывает у молодого воина перед битвой, так знакомый Рейвану. Он понял её чувства: она искала у него утешения и наставничества, и он мог бы рассказать ей многое о битвах и страхе. О том, что страх невозможно победить, о нём можно лишь постараться не думать. Но близость с кем-либо сейчас казалась ему разрушительной. Он принял привычно-мрачный вид и промолчал.
— Ты злишься, что я вынудила тебя остаться? — спросила Ингрид.
— Пойдём, я провожу тебя, — Рейван сделал жест, предлагая спускаться.
Ингрид замешкалась на ступенях и вновь поглядела на него.
— Я благодарна тебе за то, что согласился сражаться рядом со мной.
Взгляд её полыхнул янтарём и нерушимой верой в него. Рейван внутренне вздрогнул.
— Я выполню всё, что обещал тебе, Волчица.
7-1 В шёпоте грома
Ван Харальд отправил Рёгнара разбить набулов на берегу, пока те переправились ещё малым числом. Но воевода принёс отцу вести о том, что набулов стянулись полчища и силами воинов Хёнедана им не справиться. Харальд приказал готовиться к осаде, в которую они, скорее всего, попадут, и разослал всем рисским ванам тревожные вести о скором нападении.
С того времени Хёнедан кипел, словно муравейник, где каждый выполнял свою работу хорошо и слаженно. Риссы готовились к необратимо надвигающейся войне.
В большом зале не пылали горящие чаши, и факелы не освещали тёмные галереи, как прежде. Обитатели крепости сберегали каждое полено и каждую каплю масла.
Тёплыми весенними вечерами воины собирались на дворе под россыпью звёзд у единственного костра, который горел ровно столько, чтобы приготовить пищу. Ингрид, одна из немногих женщин, оставшихся в крепости, помогала им.
— Возьмите, — протянула она миски Лютому и Тирно, а потом подошла к Рейвану, благоговейно замерев подле него.
Рейван принял пищу и поблагодарил коротким кивком. Он по-прежнему старался уберечься от ненужных слов и взглядов. Днём, когда он учил Ингрид обращаться с мечом, то отдавал ей всего себя, обретая в наставничестве упоение и радость. Но в остальное время не подпускал ближе, чем это было возможно для человеческого существа, находившегося рядом с кзоргом.
Ингрид позвали к костру, и она ушла, одарив Рейвана ласковым взглядом на прощание. Лютый и Тирно мрачно переглянулись.
— Говорят, что набулов возглавляет Ярвис Чёрный Медведь, — проговорил один из воинов. — Он кзорг, а значит, нас ждёт кровавый, страшный бой.
— Если бы против нас стоял Эскеллийский Зверь, я, может, и испугался бы, — отозвался другой воин. — А Ярвис? Что нам Ярвис?..
В вечернем сумраке зазвучали звуки лиры, и все голоса вмиг затихли. Воины, подхватив миски, подошли ближе к костру, чтобы послушать пение Владычицы.
— Ты ведь не признался Ингрид, кто ты? — прошептал Лютый, наклонившись к Рейвану.
— А кто я? — зло прищурился кзорг. — Твой палач?!
— Потише, — проворчал Тирно. — Тут и так все на взводе из-за грядущей битвы. Тебя растерзают, если будешь так громко препираться, Рейван!
— Не сознавайся ей, что ты сын Ингвара. Ты стал ей близок, и это её убьёт, — ещё тише произнёс галинорец.
— И не собирался! — прошипел кзорг.
— Как тяжело с тобой говорить! — вздохнул Лютый и встал. — Пойду к Маррей.
Прижав миску к животу, галинорец ушёл. Тирно задумчиво пошевелил челюстью, прежде чем вновь заговорить.
— Владычицу ты зря обидел. И Ингрид можешь обидеть. Будь осторожнее с девочкой.
Рейван покосился на рудокопа, но ничего не ответил. А затем поглядел в сторону костра, откуда доносились переборы лиры и едва уловимые звуки бархатного голоса.
— Хорошо поёт, — произнёс Тирно, пробуя дымящуюся похлёбку. — И чудесно готовит мясо, хотя сама его не ест. Кажется, сегодня она добавила сюда кое-что новое. Как считаешь?
Рейван бросил поднятую было им ложку.
— Она что-то подмешивает в еду! — выругался он. — Я чувствую себя… словно одурманенным!
Рейван злился от того, что разговоры о Владычице делали его беспокойным. Маррей не покидала его мыслей ни днём, ни ночью, и от этого что-то болезненно ныло в груди. Рейвану казалось, что здесь непременно замешано какое-то колдовство, зелья!
Тирно сдвинул седые брови, вопросительно поглядев на кзорга, но потом всё понял и расхохотался.
— Ты влюблён, — протянул рудокоп. — У людей это так называется, Рейван! Только смотри, чтобы Дэрон не пронюхал.
От костра донеслись гневные голоса. Ван Харальд спорил с соратниками и Лютым по поводу предстоящей битвы. Рейван не подошёл бы, но услышал голос Ингрид, смело ворвавшийся в разговор. Речи о войне заставили Маррей заглушить переборы лиры. Владычица растворилась в толпе, и Рейван был рад, что и на этот раз не встретился с ней.
— Ван Ингвар не позволил бы Ингрид встать в один ряд с воинами, — напирал Лютый.
— Но я хочу сражаться, я умею! — ответила Ингрид. — Я была в отряде Волка Торвальда!
— Ингрид смело вела себя в драке с набулами, похитившими её, — произнёс Рейван. — Она может постоять за себя: ей стоит доверить меч.
— Женщина не может драться! — Лютый упёрся уничтожающим взглядом в Ингрид.
— Пусть подаёт щиты, — пожал плечами Рейван, повернувшись к вану Харальду. — Ей этого хватит на первый раз.
Старшие из воинов, те, кого ван называл соратниками, считали недостойным
