холопу домой идти или, тем более, в терем приглашать?
— Это — Филин? — спросил я у Нафани, не оборачиваясь. Очевидность очевидностью, но всегда лучше спросить, чем попасть в глупую ситуацию.
Во дворе, у крыльца, стоял небольшой столик, у которого столпились Мишка, высокая девушка, заламывающая руки, надо признать, красивая — та самая подставщица, видимо — пропитого вида мужичок, одетый как площадной подьячий, еще один мужик, худой как Кощей, судя по расшитой шубе — управляющий, рядом с ним — еще один в расшитой одежде, молодой, видимо, сын, и несколько оранжевых стрельцов.
Стрельцы насторожились первыми — их можно понять, во двор вломились вооруженные люди, одетые как откровенные разбойники, ну, кроме меня, но я на их фоне несколько терялся. Надо будет моим бойцам единообразную форму пошить… интересно, какого цвета были кафтаны у стрельцов рода Осетровых? Осетрового? А это какой?
— Кто такие? — рявкнул недовольным голосом… почему-то не управляющий, а его сын…
Упс
Это сын, всё верно, только не управляющего, а боярина Морозова. Викентий, когда ты уже боярскую шубу от просто шуб отличать начнешь⁈ Да еще и не просто сын, а тот самый, средний, с которым мы еще в Мангазее сталкивались. Видимо, с мамой приехал.
— Боярин Осетровский.
— Осетровский? — выпятил нижнюю губу сынок, меня, очевидно, не признавший, — Не знаю таких. Ты…
— У отца своего спроси, — перебил я сыночка, прежде чем тот вякнет что-нибудь вроде «Ты из какой подворотни выполз?». Чем, несомненно выставит себя дураком, но при этом нанесет мне оскорбление. Которое прощать нельзя, иначе счетчик на моем понтометре сбросится до нуля. А прямо сейчас разборки клеить мне неохота, — Он вчера у меня на пиру был, не спрашивал, кто я такой.
Морозов-средний злобно сощурился, но промолчал. Продолжать сомневаться в том, что я тот, за кого себя выдаю — выглядеть дураком, а попытаться принизить меня — влезть в разборки с кем-то неизвестным и непонятно, какими возможностями обладающии и заодно оскорбить своего собственного отца, который, в таком случае, принимает приглашения на пир от кого попало. Лучше уж язык втянуть. Тоже минус в карму, но совсем маленький.
— Что тебе здесь нужно, Осетровский?
— Узнал я, что МОЙ слуга, без МОЕГО разрешения, хочет стать ЧУЖИМ холопом. Пришел забрать его.
— Я тебе не слуга! — завопил Мишка, совсем молодой парнишка, моего возраста, без бороды еще. Хотя на его месте я бы бороду и не носил — с таким острым подбородком она явно на козлиную бы походила.
— Мишка, лучше молчи! — зашипел Нафаня из-за моей спины.
— А он говорит, что не твой слуга, — криво ухмыльнулся Морозов.
— Да кто там слушает, что слуги лопочут… Молчи. Иди сюда.
А. так как это были не просто слова, а мое Повеление, влюбленный пингвин заткнулся и зашагал в мою сторону.
— И ничьих Повелений, кроме моего, не слушай, — добавил я.
Морозов-средний злобно ощерился. Он явно собирался Повелеть что-то свое, но мне играть в перетягивание Мишки не хотелось. Ситуация и так немножко не в мою пользу — вот так нагрянуть на двор и забрать человека — граничит с хамством и оскорблением. И чем дольше я в ней участвую, тем больше вероятность, что дежурным принесением извинений Морозову я не отделаюсь. И так извиняться придется в любом случае.
— Уходим, — я развернулся…
И на секунду замер. Что-то не так. Какие-то неправильные выражения мелькнули на лицах.
У моих бойцов — глубоко скрытое… осуждение? Они считают, что я поступаю неправильно?
У той девицы… радость? Она радуется, что ее жертву забирают и он не станет холопом? Она что — вправду его любит?
Кажется, я неправильно оценил ситуацию…
Глава 21
— Если он сейчас уйдет, знаешь, что я с Аглашкой сделаю?
Я развернулся так, что полы тяжелой шубы взлетели крыльями, как у легкого плаща. И тут же понял, что это падло имело в виду не мою Аглашеньку — боярич указывал на холопку, которую, похоже, звали так же, как мою любимую скоморошку.
— Не знаю и знать не хочу.
— Я ее…
Дальше последовало описание, которое заняло бы достойное место на сайте порнорассказов. Хотя нет — там всё же фантазии побольше… не спрашивайте, откуда я это знаю.
За моей спиной глухо застонали и, кажется, заскрипели зубами — Мишка был еще под Повелением, и не мог ни броситься к любимой, ни заорать, но не отреагировать на такие обещания он тоже не мог.
Чувствую себя, как будто попал в сказку о двух влюбленных, которых хотят разлучить злодеи. И один из этих злодеев… хм, я.
Так. Похоже, девчонку надо выручать.
— Она твоя холопка, ты в своем праве, — безразлично отмахнулся я и развернулся обратно. Взгляд, которым на меня Мишка смотрел… бррр. Не дай бог такое приснится еще.
— Идем.
Мы двинулись к калитке. Не торопясь так… Позади озадаченно молчали — Морозов не понимал, что делать. Будущий почти холоп сорвался с крючка и уходит, а как его вернуть — непонятно.
— Если хочешь, — кинул я через плечо, не останавливаясь, — могу ее купить.
Долгая пауза… Я почти дошел до калитки…
— Купи, — услышал я, наконец.
Алилуйя. Я лениво повернулся и приподнял бровь:
— Сколько просишь?
— Сто золотых монет.
И щерится, сучонок.
Сто золотых монет — это много. Это, мать его, просто дохерища! На такую сумму можно не то, что холопку — пол-Москвы купить. Ясно, что он просто издевается, просек, гаденыш, что мне эта холопка все же нужна, но, может, поторгуемся?
— Не стоит она таких денег, — отмахнулся я, — Рубль дам, не больше.
И опять к калитке поворачиваю.
— Сто золотых или ничего!
Я чуть не споткнулся. Даже крестьянин на рынке…
Повернулся обратно:
— Сто золотых или ничего? За такую цену отдаешь?
— Да, — лыбится Морозов-средний.
— Согласен. Уговор, — говорю я.
Да уж, удивил так удивил. У всех, кто на дворе присутствовал, чуть глаза не повыпадали. Кроме дворого пса на цепи — тому пофиг.
— Согласен⁈ — не может поверить своих ушам боярич.
— Мы, Осетровские, два раза не повторяем, — я кивнул подьячему, — Пиши купчую.
* * *
«…отдает боярину Осетровскому Викентию Георгиевичу за оговоренную цену холопку Аглашку дочь Вавилову, прозванием Куница…»
Я не заржал только потому, что диктовал купчую, а это дело серьезное. Знаете, что на Руси «куницей» называют? Нет? Ну ладно. Тогда вы юмора не поймете.
— Всё?
— Э…! — вдруг попытался влезть управляющий.
— Молчи! — бросил Повеление боярич, — Иди отсюда, не мешай.
Управляющий зашагал механическим шагом, Морозов, не читая, подписал купчую, аж перо в руках тряслось, следом — я и, наконец, шлепнул печать подьячий.
— Ну, когда я свои деньги увижу? — а ручонки-то трясутся.
— Оговоренную цену? — переспросил я, — да хоть сейчас.
И протянул вперед руку.
Морозов машинально вытянул свою, принимая, а потом уставился на то, что получил. На свою пустую ладонь.
— Что это⁈ — возопил он.
— Как что? То, что просил. Ничего.
* * *
Даже крестьянин на рынке не попадется на такой тупой развод. Все знают, что на рынке полно мошенников, правда, называют их плутами, мошенник на Руси — как у нас карманник. Так вот, все знают, что на рынке полно мошенников, обманщиков, плутов, и если незнакомец предлагает тебе купить на грош пятаков — самым правильным будет не соглашаться. Особенно — особенно! — если этот договор купли-продажи будет закреплен письменно. После этого вообще ничего не докажешь. Но даже за устными договоренностямя нужно следить в два глаза и четыре уха. Иначе плуты оплетут словами так, что продать корову за «рубль или ничего» — это еще простенькая схема. А вот купить кошку по цене коровы, да так, что сам, почесывая в затылке, признаешь, что вроде все честно. Или купить суходойную, не дающую молока, корову, потому что продавец заверил, что молока от нее «столько, что за день не выдоишь».
Даже крестьянин на рынке не попадется на такой тупой развод. Но тут же не какой-то там крестьянин — тут целый боярский сын! А то, что титул отца не заменяет сыну ни опыта, ни житейской сметки, ни мозгов — этого Морозов-средний еще не понял. Подозреваю, даже после сегодняшнего случая не поймет.
* * *
— Вот тебе холопка! Вот тебе холопка! — боярич с рычанием разорвал купчую на мелкие клочки и бросил их мне в лицо. Ну, вернее — попытался. До меня было метра три, а добросить на такое расстояние горсть бумажек не удавалось еще никому.
Обрывки
